Кейт Мосс - Огненные палаты

– Друзья, – начала она, – мы сегодня не станем говорить об ужасных событиях, которые разыгрались здесь. Они оставили свой след в душе каждого из нас. Все мы были их свидетелями. То, что мы пережили, – страх и утрату, гнев и сочувствие – все эти чувства останутся с нами на долгое время. Мы горюем, но мы исцелимся. Мы все преодолеем.

Мину сделала паузу. Слова, которые она не раз повторяла про себя, застряли у нее в горле. Кто она такая, чтобы произносить вслух подобные вещи? Кто она такая, чтобы хотеть подобных вещей?

Потом она поймала взгляд Пита и увидела, что он улыбается. Она медленно подняла руку и приложила ее к сердцу. У нее было такое чувство, что призраки всех, кого они потеряли, стоят у нее за плечом, и в это мгновение они были для нее так же реальны, как и все эти лица, устремленные на нее.

– Сейчас мы все должны смотреть в будущее, – произнесла она окрепшим голосом. – Я ни к чему из этого не стремилась. Я не хотела стать хозяйкой Пивера и этих земель, но это бремя легло на мои плечи. И я его принимаю.

По толпе пробежал шепот. Мину увидела, как Беранже нахмурился и попытался призвать людей к тишине. Его решимость защищать ее всегда трогала девушку.

– Мы, – продолжила она и, протянув руку, пригласила Пита выйти вперед, – мы хотим, чтобы Пивер стал местом, где мог бы найти прибежище любой нуждающийся, будь он католик или гугенот, иудей или мавр. Любой человек, оказавшийся без крова из-за войны или гонений. То, что произошло в Тулузе, никогда не должно повториться снова.

Пит кивнул, и она перевела дух.

– Поэтому я скажу вот что. Любой из вас, кто сейчас пожелает уйти, может беспрепятственно это сделать. Никто не бросит в вас камень. Тем же из вас, кто пожелает остаться и служить, добро пожаловать!

На мгновение воцарилась гробовая тишина. Потом один из солдат помоложе вышел вперед и склонил голову:

– Моя шпага к вашим услугам, моя госпожа.

– И моя тоже! – послышался еще чей-то голос, и еще, и еще.

Но громче всех прозвучал голос Эмерика:

– И моя тоже, сестра.

Алис захлопала в ладоши, затем к ней присоединился их отец и мадам Нубель, пока в конце концов вся площадь не взорвалась аплодисментами и приветственными криками. Мадам Буссе размахивала своим веером. Даже Беранже улыбался.

– Хорошо сказано, моя Владычица Туманов, – прошептал ей на ухо Пит и спустился на траву. – Хозяйка замка Пивер.

Семь часов вечера. Женщина, известная теперь как Маргарита де Пивер, стоит на крыше цитадели, устремив взгляд в сторону Шалабра.

Ее семилетняя дочка Марта, названная так в честь матери Пита, нетерпеливо переминается с ноги на ногу рядом с ней в ожидании гостей.

– Reste tranquille, petite [35] Стой спокойно, малышка (фр.). .

– Я и так стою спокойно!

– Они скоро уже приедут.

Далеко внизу Мину видит Пита – он с их двухлетним сыном Жан-Жаком на плечах руководит приготовлениями во дворе замка. С такого расстояния оба они кажутся крошечными, но она и так помнит каждую морщинку на лице мужа, каждую его улыбку, каждую ямочку на щеках сынишки.

Подходит к концу еще один прекрасный день в горах. Над их головами шатром раскинулось бескрайнее синее небо, в лесу гуляет легкий ветерок, колышет листву, мерцающую серебристой изнанкой, рождает шорохи. От обугленных буков и ольхи не осталось и следа, равно как и от елей и стройных дубков, которые когда-то росли тут, хотя Мину кажется, лес до сих пор хранит память о том, что случилось тут десять лет назад, – в коре своих самых старых деревьев, в земле и во вновь разросшихся лишайниках.

В духе старых суеверий гор на поляне вырос небольшой алтарь в память о тех, кто погиб здесь в тот майский день тысяча пятьсот шестьдесят второго года. Мину этого не поощряет, но женщины приносят сюда букетики полевых цветов и яркие ленты, а также стихи на древнем языке, чтобы отпугнуть духов. Чтобы мертвые продолжали спокойно спать в сырой земле. И одна лишь Мину в годовщину смерти Бланш де Брюйер приносит цветы на ее могилу.

Потому что важно не забывать.

Мину смотрит на свой дневник, который держит в руках. Она записывает в эту маленькую книжечку все события, чтобы сохранить память о том, как все было на самом деле. Там же, словно в драгоценном ларце, она хранит письма, которые получает – от тетки, от мадам Нубель – теперь она мадам Беранже, – от Эмерика, который со своим полком мотается по Франции. А еще завещание, написанное ее кровной матерью, Маргаритой, и старую карту Бастиды, которую когда-то давно начертила мелом Флоранс.