Олег Яковлев - На златом престоле

Пока же цвела, пользовалась своей красотой и своим положением боярыня, хохотала заливисто, подымала чарку, ударялась в пляс на весёлом пиру.

...Далеко за полночь закончилось шумное застолье. Кто из бояр тут же, в зале, на лавке храпел, упившись, кто под лавкой лежал, а кто кое-как доплёлся до крыльца и, рухнув в возок, крикнул возничему: «Гони! Домой!»

Опустела гридница. Стольники уносили на поварню недоеденные яства и посуду.

Князь Владимирко, перешагивая через тела, выбрался на гульбище. Глотнул полной грудью чистый ночной воздух, притянул к себе вовремя оказавшуюся рядом Млаву, заговорил, глядя в звёздную высь:

— Вот Мстиславича побьём, заживём! С ромеями, с немцами торг наладим, в шелках и паволоках у меня ходить будешь! Голубица моя! Как тебе плат звёздчатый, подарок мой давешний? По нраву? Звёзды на нём вытканы, яко на небе.

— Ох, по нраву, княже! — промурлыкала довольная боярыня. — Мне б ещё ожерелье янтарное! Бают, на море Варяжском [131] Варяжское море — Балтийское море. сей камень находят.

— Будет ожерелье! Заказал купцам нашим.

— А ещё багрянец бы, яко у царицы греческой! И мафорий хочу. Давно ить [132] Ить (др.-рус.) — ведь. обещал.

— Ненасытная ты! — Владимирко нахмурился.

Видя, что князь начинает сердиться, Млава тотчас спохватилась и добавила:

— Да всё то не к спеху. Нощь на дворе. Пойдём, княже мой возлюбленный, в ложницу.

Владимирко, как лёг в постель, так тотчас и захрапел. Млава, полежав немного, бесшумно поднялась и метнулась со свечой в руке в коридор. Шла осторожно, оглядываясь по сторонам. На пороге гридницы молодой Коснятин Серославич тушил свечи в огромном семисвечнике на стене.

— Пойдём со мной, отроче.

Нежные женские руки обхватили оробевшего боярчонка. Млава настойчиво потянула его за собой в темноту.

Часы до рассвета они провели в крохотной каморе на верхнем жиле. Уже под утро Млава засобиралась, ласково шепнув Коснятину:

— Чтоб князь не прознал, пойду. Вот тебе ключ от сей каморы. Заутре приходи. Сладко с тобою. Ну, прощай, мальчик мой. — Она потрепала его но щеке. — И помни: я доброты не забываю.

Она задорно хихикнула и, шурша дорогим платьем, скрылась за дверями.

Коснятин начал медленно одеваться. Голова болела после бессонной ночи. Он раздумывал, стоит ли приходить сюда ещё, или лучше остеречься. Вдруг кто что проведает, скажет князю.

Впрочем, днём сомнения воеводского сына разрешились сами собой. Князь вызвал его к себе, протянул грамоту и властно приказал:

— Даю тебе, Коснятин, двоих гридней в помощь. Выбери на конюшне добрых коней. Скачи в Суздаль, к свату моему, князю Юрию. Передай на словах: пора ему выступать на Киев. Настал час удобный. Да, и Изяславовых людей на пути берегись. Гридней даю тебе опытных, каждую тропку на Руси знают. Так что скачи, и не мешкай. Дела того требуют.

Коснятин сжимал в руке свиток с серебряной печатью, кланялся князю в пояс, пятился к двери.

На душе у него наступило даже некоторое облегчение. Казалось, уж проще мчаться через всю Русь в далёкий Суздаль, чем рисковать головой в объятиях княжеской полюбовницы.

Сын воеводы не догадывался, что как раз Млава и предложила князю именно его послать к Долгорукому.

Старик Нехемия дело своё знал. Вместе с Избигневом пришёл он поутру в княжеские хоромы, пошептался на сенях с дворским [133] Дворский — управитель, вёл хозяйство князя или боярина. , затем подозвал жестом застывшего в ожидании у дверей отрока, молвил дворскому:

— Вот Ивана Халдеевича сын. Ты, боярин, помоги ему. В накладе не останешься.

Нехемия быстро исчез, словно растворился в воздухе. Дворский же провёл Избигнева вверх по лестнице на третий, самый верхний ярус хором.

Так очутился Избигнев в княжеской палате.

На стене красовались раскидистые лосиные рога и майоликовый [134] Майолика — изделия из обожжённой глины, покрытые глазурью и красками. щит, рядом висела длинная алебарда с окрашенной в красный цвет рукоятью. Другую стену покрывал персидский ковёр. Лавки были обиты рытым [135] Рытый бархат — бархат с тиснёным узором. бархатом.

На одной из них сидел княжич Ярослав.

— Садись, отроче, — указал он на лавку напротив. — Стало быть, Ивана Халдеевича ты сын младший. Ты и на Сане был, в сече рубился? И на переговоры ездил? К королю Гезе? Так в грамотице твоего отца писано.

— Всё верно, княжич. Вот, отец меня к тебе отправил.