Александр Архипов - Бог с нами, братья!

— Чуть ниже нас идут три «духа». По всему — разведка. Идут очень осторожно, через каждые пятьдесят метров останавливаются и осматриваются в бинокли. Сейчас дистанция — пятьсот метров. Мои действия? — практически одним словом-скороговоркой выпалил Зелёный, видно не отрываясь от оптики своего прицела.

— Зелёный, держи на прицеле первого духа, вторым и третьим займутся. Стрелять по моей команде и наверняка. Как понял? — отдаю команду, быстро соображая, что делать с этими разведчиками.

Наверняка это разведка идущего каравана, о котором предупредил наш сосед Рыба. О, как начали воевать пастухи! А разведка то «глубокая». Караван, когда ещё пойдёт, только к утру ждём, а эти уже шарятся. Учат их пиндосы, учат себе на голову.

— Боцман, слышал? Скрытно продвигаешься к Донцу, он ближе всех к тропе. После того, как отработает по первому духу Зелёный, тихо берёте второго и третьего. Точнее мне нужен живым второй. Как понял, морячок?

— Уже вижу Донца. Сделаем в лучшем виде, командир, — уже прерывисто сопел Боцман, по-собачьи на четвереньках перебегая от камня к камню.

Больше всего я волновался за снайпера. Быстро темнело. Увидит ли в нужный момент цель? Такого чуда техники, как ночной прицел для СВД, мы ещё не видели, хотя запросы делали каждый месяц. Обещали в первую очередь! Мои снайпера на это зло ухмылялись, внятно матерились и открыли негласную охоту на «импортных» снайперов-инструкторов, «упакованных» по последнему слову.

— На месте. Басмачей видим. Дистанция — сто пятьдесят, — шипит в микрофон Боцман.

— Понял. У кого из басмачей видишь рацию? — тоже шиплю я.

— У второго, только что с кем-то калякал. Тебя понял, Васильич, его оставляем. Ждём Зелёного, — выговаривая каждую буковку, шептал мне в наушники Боцман.

— Щёлкнешь, когда будут под вами, — кручу громкость рации на максимум, чтобы было слышно.

А дальше… А дальше целых десять минут ожидания. Стоят «духи»! Стоят и совещаются. Куда пойдут? Назад? Как там, Зелёный? Видит ещё хоть что-то? Молчит… Рация громко щёлкает… Ору в микрофон:

— Зелёный!!!

Дук! Хлёсткий, одиночный выстрел СВД. Дук-дук-дук… — повторяет эхо, отбрасывая звук от горы к горе, от склона к склону, уходя за поворот. Всё стихло. Как они там? Охотнички! Через десять минут слышу звук осыпающихся камней и громкий голос Боцмана:

— Шевели копытами, потерпевший! Чего смотришь? Я тебя тащить не нанимался, вставай, вонючка!

По еле заметной в сумерках тропе шли трое. Впереди Донец с тремя автоматами за плечами, за ним шатаясь, бесконечно падая и воя от боли, шёл чернобородый дух в тёплой пакистанской куртке с капюшоном. А замыкал группу Боцман. В руках он держал наш родной трофейный СКС (скорострельный карабин), прикладом которого подгонял пленного. У духа плетью болталась правая рука и из-под чёрной чалмы тонкой струйкой по шее текла кровь.

— Боцман, я же тебе говорил человеческим языком, — он живой нужен! — психанул я, встав во весь рост.

— Васильич, полуживой — тоже не мёртвый, — гоготнул этот костолом, — обученный оказался, падла. Вон смотри, — и боцман показал ровный, пропитанный кровью, длинный разрез на своей афганке от плеча до локтя, — пришлось руку вместе с ножиком того… отломать.

— Ладно, — успокоился я, — Донец, а что там с другими?

— Так всё нормально, командир. Первого Зелёный прямо в ухо… мы сначала с Боцманом и не поняли, куда он его… А потом увидели кровь из другого уха. А пока Боцман со вторым церемонился, я третьего успокоил. Вот автоматики китайские, даже по прикладам видно, что не родные «калаши». А СКС — наш, выпуска 1943 года ещё, грех было оставлять. А на Боцмана не ругайтесь, Васильич. Басмач говорящий и рация в целости и сохранности. Он вам за обезболивающий укол что хошь расскажет и сделает, — спокойно так, рассудительно доложил прапорщик Донцов. Вот попробуй, не зауважай его после этого.

— И ничего я не церемонился, — вдруг начал возмущаться Боцман, за шиворот затаскивая духа в моё «гнездо», — говорю ж, обученный попался, собака. Ну, что? Али Ивановича звать?

— Зови, Гриша, конечно, зови, — приготовился я «чинить» допрос с пристрастием, доставая из аптечки шприц-тюбик промедола, — надеюсь, тех двоих похоронили?

— Как учили, командир. Правда, без оркестра, — мрачно ответил Донец, выгружая в нишу под скалой «вязанку военного железа».

Увидев в моих руках обезболивающее и, поняв, что я здесь тот, кто принимает решение, басмач что-то быстро заговорил, не сводя измученного взгляда со шприца. Через несколько минут Боцман привёл Хрущёва и, как-то по-детски улыбнувшись, сказал: