Леонид Рахманов - Люди - народ интересный

Я не часто бывал с родителями у Павлова, но в любом случае он непременно мне присылал огромную ветку янтарного винограда или увесистое, полуфунтовое яблоко апорт.

В 1918 году Павлов уехал в Москву. Он поступил на медицинский факультет, на ускоренный льготный курс, учрежденный уже в советское время для лиц, имевший определенный фельдшерский стаж. Таких в Котельниче и в уезде оказалось несколько, и все они через три года вернулись в Котельнич дипломированными врачами. Характер моего отца исключал всякую зависть, но мне думается не мог не испытывать горечи: с юности мечтал получить высшее образование, и всегда ему что-нибудь мешало- раннее вдовство матери, забота о ней и о сестрах, ранняя женитьба, война, голодное время, когда он не мог оставить семью без кормильца. Обидно и то, что в 1 918 году отец тоже получил право поступить в Лесной институт на льготных условиях, получил – и остался в Котельниче со мной и мамой…

Вернулся Павлов в Котельнич не только врачом, но и семейным человеком. Женой его стала москвичка, также бывшая фельдшерица, а теперь врач, значительно моложе Николая Ивановича, веселая, умная, с хорошо привешенным языком и всегда своим мнением по любому вопросу. В семье она была головой, это очень бросалось в глаза. Когда они бывали у нас, Федосья Сергеевна с первой же минуты завладевала ключом к беседе, умела разговорить моего отца и они азартно все обсуждали,так что мама и Николай Иванович были как-то оттерты в сторону. Федосье Сергеевне явно нравился мой отец, но никаких вдов на него у нее, конечно не было, у него- тем более: мой отец во всех отношениях был человек долга, а кроме того- однолюб; просто им было интересно друг с другом.

Все бы, наверное, так и оставалось надолго, но произошли два несчастья: врач- фтизиатр, Николай Иванович Павлов сам заболел туберкулезом и вскоре умер, а Федосья Сергеевна начала терять зрение; эта неизлечимая болезнь называлась -отслаивание сетчатки. Сперва она была вынуждена уйти из лечащих врачей в санитарные, затем стала читать популярные лекции (лектором она была превосходным, я слышал её еще в школе,где она преподавала нам гигиену), и, наконец, сравнительно молодой вышла на пенсию. Безмужней, с тремя детьми, ей было трудно жить; трудно и без друзей, а друзья- одни умерли, другие- уехали, да и в тяжкие военные годы у всех было слишком много своих забот. Мне очень жаль, что Федосья Сергеевна перестала бывать у моих родителей, а они не навещали её: мама моя её недолюбливала, а папа не хотел огорчать маму. Не было Федосье Сергеевне утешения и в детях. Старший сын погиб на войне, а младший, который как-то при мне забежал в наш дом и спросил: «Я тут, помню, у вас брал книжонку «Анна Каренина»… Нет чего- нибудь вроде?- младший, выучившийся на юриста, стал помощником районного прокурора и спился. Впрочем, Федосья Сергеевна, уехавшая к замужней дочери, до этого не дожила и слава богу! Хватило ей и других бед.

А теперь о самой нам близкой семье.

В 1918 году, летом, я стал замечать двух мальчиков примерно моего возраста. Как видно, они жили в нашем квартале, потому что ходили мимо нас каждый день, именно холили, а не бегали, не носились как угорелые, как почти все мальчишки. Одинаково одетые, в матросках, в коротких штанах до колена, всегда обутые ( подчеркиваю, потому что большинство нас ходили и бегали летом босиком.) Какое-то время мальчики гуляли с отцом, судя по форме- военным врачом, потом с матерью, сестрой милосердия, привлекательной, симпатичной молодой женщиной. Когда мы потом познакомились, эта симпатия моя к ней переросла, говоря без всякого преувеличения, в сыновнюю любовь, так было уже до конца дней этой необычайной доброты женщины; полюбили её мои родители, полюбила и она нас.

Это была семья Карловых, приехавшая в Котельнич осенью 1917 года, за три дня до Октябрьской революции. Карловы были петербуржцы. Точнее, Николай Иванович, его сестра и мать были урожденными петербуржцами и когда-то жили за Московской заставой неподалеку от завода «Электросила»( тогда Сименса и Гальске). На русско-японской войне молодой врач, окончивший Военно-медицинскую академию, после того, как проучился три года на физико-математическом факультете в Петербуржском университете, встретил сестру милосердия Надежду Алексеевну, родом из Иркутска, женился на ней и привез её в Петербург, не очень обрадовав тем своих родных: они сочли этот бак мезальянсом.

Шло время, Карловы жили в окрестностях Петрограда- в Шувалове, а до этого- в Выборге; с начала германской войны Николай Иванович колесил в санитарных поездах по западным областям России, по Польше, а в 1917 году, познакомившись где-то с котельничским купцом Зубаревым, отправил свою семью- жену, мать, сестру и двух сыновей –в далёкий тыловой городок. Со старшим мальчиком, Колей мы оказались в одном классе немного позже, когда начались бесконечные школьные эксперименты, когда класс стал называться не классом, а группой, когда наша учительница, Белла Львовна, обуреваемая левыми педагогическими идеями, предложила нам сидеть не на партах, а на подоконниках, на полу, кому где захочется (для пущего раскрепощения и личной свободы), когда другая учительница (литературы) приводила нам в пример, якобы фольклор, детские считалки: