Фаина Гримберг - Судьба турчанки, или времена империи (триптих) - Призрак музыканта, Врач-армянин, Я целую тебя в губы

В европейски обставленных гостиных со мной несколько раз беседовали «женихи» — молодые люди. Я старалась быть вежливой, но, наверное, говорила глупости, высказывала слишком необычные суждения, слишком горячо рассуждала о книгах. Я плохо помню своих тогдашних собеседников; забыла даже, у кого мы бывали в гостях. Помню, что мама все больше молчала, опасаясь сказать что-то не то. В сущности, мне было все равно, кто из этих молодых людей женится на мне. Все они не были мне неприятны. Я ни в кого из них не могла влюбиться, но выйти замуж за кого-нибудь из них была бы согласна. Но никто не сделал мне предложения.

Меня немного тревожила грустная мысль — почему я ни в кого не влюбляюсь? Пусть это была бы несчастная, неразделенная любовь, но все же — любовь. Я убеждала себя, что мне просто не в кого влюбиться. Я и сейчас пытаюсь убедить себя в этом. А быть может, дело во мне? Быть может, я неспособна любить? Я слишком рационалистическая натура?

«И тут появился Джемиль», — написала я. Но ведь это неправда. Джемиль вовсе не появился внезапно. Он довольно давно служил в конторе моего отца. Джемиль был терпелив и старателен. Он все силы положил на то, чтобы овладеть ремеслом бухгалтера, и мой отец считал его одним из своих самых лучших служащих. Джемиль охотно соглашался на сверхурочную работу и не требовал повысить жалованье.

Несколько раз мне приходилось сталкиваться с Джемилем; то есть я его видела, слышала, как он о чем-то говорил с отцом. Вот и все.

Мне и в голову не приходило причислить Джемиля к своим возможным женихам.

Джемиль родился и вырос где-то на западе Малой Азии в захолустном городишке. В школе он выучился читать и заучивание наизусть сур Корана воспринимал, как что-то досадное и докучное. Еще бы, ему ведь не объясняли смысл прочитанного. Таких учителей, как моя тетя, у него никогда не было. В школе мальчиков колотили палкой по пяткам. Да и дома Джемилю приходилось не слаще. Семья была большая; отец, промышлявший извозом, часто болел. Я заметила, что Джемиль и сейчас любит каленый горох и медовые рожки — простонародные лакомства его детства.

Ни с кем из своих родных Джемиль никогда не знакомил меня. То ли он стыдится их, то ли понимает, что, пока он зависит от моего отца, не следует демонстрировать многочисленных родственников. Я знаю, у Джемиля есть братья и сестры, родители его умерли.

Джемиль приехал в Истанбул на свой страх и риск, без гроша, необразованный, неотесанный, дома его семья жила скорее крестьянской жизнью, нежели городской. Какое-то время Джемиль работал грузчиком в порту, самостоятельно изучил французский язык; в конторе моего отца прошел путь от прислужника-метелыцика до главного бухгалтера. В сущности, его жизненный путь имеет много сходства с жизнью моего отца.

Иногда Джемиль кажется мне стариком, а ведь он вовсе и не стар; он старше меня меньше, чем на десять лет.

Джемиль, вероятно, толковый финансист. Благодаря его смекалке, отец провел в год Балканских войн несколько удачных финансовых операций. Одно время меня волновал вопрос — насколько честно были проведены эти операции? Глупый в общем-то, вопрос. Что я могу знать о честности при совершении денежных сделок? Ничего. Если даже мой отец и

Джемиль не были абсолютно честны, то, во всяком случае, они не были хуже других, а другие отнюдь не были ангелами. Так я думаю.

Джемиль купил и обставил небольшой дом (тот, где мы и живем сейчас). Дом двухэтажный, как хорошо было бы жить там не с Джемилем, а с кем-нибудь другим, но... пустые мечты, как всегда.

Вскоре после того, как Джемиль купил дом; отец узнал, что Джемиль собирается жениться. Помню, отец сказал об этом маме, та грустно вздохнула; она всегда вздыхала, когда до нее доходила весть о чьей-либо женитьбе или замужестве. Мои родители еще не знали, что Джемиль намеревается вступить в брак со мной.

Джемиль решил прибегнуть к услугам свахи. Кажется, он считал неделикатным — прямо сказать отцу о своем намерении.

Сваха обо всем сказала моей матери. Мама поспешила сообщить отцу. А отец... Отец немного растерялся. То он готов был выдать меня замуж за кого угодно, хоть за простого ремесленника, а теперь, когда впервые просили моей руки, это застало отца врасплох. Странно, но он, страстно желавший моего замужества; оказывается, совсем не мог себе представить меня замужней женщиной, и каким должен быть мой муж, отец не представлял себе. Джемиль был человеком деловым, способным, мог еще многого добиться. Отец знал его как человека воздержанного, порядочного; знал, что он здоров. Казалось бы, никаких препятствий к заключению брака не находилось. И все же отец никак не мог оправиться от растерянности. Наконец он принял самое что ни на есть мужское решение: пусть мать определит мою судьбу.