Фаина Гримберг - Судьба турчанки, или времена империи (триптих) - Призрак музыканта, Врач-армянин, Я целую тебя в губы

Лазара попытался препятствовать каким-то незаконным махинациям с деньгами. Он тогда еще думал, что если честно трудиться для своих работодателей, то можно зарабатывать много и жить хорошо. И он считал своим долгом самому быть честным и добросовестным, и думал, что его честность и неподкупность будут высоко оценены... Кончилось все тем, что цирк закрылся, началось следствие, и нечестные люди, со свойственной всем нечестным людям наглостью и уверенностью в себе, повернули дело так, что в тюрьму попал отец Лазара... Был суд, и об этом суде писали в газетах... тогдашних... Был стыд; были какие-то знакомые и родственники, которые отвернулись от несчастной семьи... Мать Лазара уже давно отвыкла работать, она только в молодости работала в сельской школе, а потом — никогда и нигде... Сбережения начали таять... Она начала искать хорошего адвоката... Дело оказалось запутанное, и никто не брался... Отец Лазара обвинялся в неимоверных каких-то растратах и чуть ли не в убийстве... Там было и убийство... Этот глава семейства акробатов был еще и убит... И, кажется, в убийстве обвинялся отец Лазара... Замечательная детективная история... Ее бы рассказать нашему Лазару Маленькому, он был бы в восторге... Но Лазар Большой не разрешает... Он и Софи даже и не любят говорить об этом... Все эти пышно обнаженные жизненные ситуации, со всякими цирками, судами и убийствами, им неприятны. Потому что они — скромные люди, и главное для них — жизнь души... Но странно, столько было переживаний, событий — и все исчезло, и, в сущности, бесследно... Софи была совсем маленькая, но помнила смутно, как они хорошо жили, пока работал этот цирк... У них была прислуга, большая квартира... На фотографии с какими-то искусственными колоннами позади, тоже сделанной в каком-то фотоателье, мать Лазара в дорогой шубе и в шляпке с откинутой вуалеткой, она улыбается, но улыбка ей не идет как-то; отец в распахнутой каракулевой, кажется, шубе и в шапке пирожком, черные усы у него горизонтальные на пол-лица, а улыбка у него чуть насмешливая... Наконец они нашли адвоката и он добился того, что отцу Лазара дали какой-то минимальный срок тюремного заключения... Этот адвокат был еврей; и, наверное, потому Лазар хорошо относится к евреям, хотя я думаю, адвокату хорошо заплатили... Сын этого адвоката теперь известный поэт, но взял себе не еврейскую фамилию отца, а болгарскую — матери, что-то вроде Асенов или Петров... Отец Лазара оказался в тюрьме, вместе с ворами-рецидивистами и разными другими преступниками... Ему было очень тяжко... Но как ни странно, все обернулось к лучшему... Отец Лазара находился в тюрьме в большом приморском городе, вторая мировая война кончалась, и в город вошли советские войска... По чьему-то приказу все преступники были освобождены из тюрьмы, и отец Лазара — тоже... Теперь считалось, что они — жертвы царско-фашистского режима... В тюрьме к отцу Лазара хорошо относился один убийца, по имени Иван, по прозвищу Добруджанец, то есть человек из местности Добруджа... Этот Иван Добруджанец сидел за убийство своей жены... Жена сказала ему, что уходит к другому и ждет ребенка от этого другого... Иван закричал, что она лжет и что он ее не отпустит... Они подрались, он ударил ее кулаком и получилось, что убил... Растерялся, схватил нож сапожный (он был сапожник) и сунул себе под ребра куда-то... Его спасли и посадили в тюрьму... Он был еще молодой человек и к отцу Лазара относился с уважением за его честность и мягкость характера... Этот Иван Добруджанец сказал отцу Лазара, что они должны добиться документов, в которых было бы указано, что они — жертвы... Тогда еще была неразбериха, суматоха, и они довольно легко получили такие документы... Иван Добруджанец имел какие-то деньги, эти деньги хранились у его матери; он дал отцу Лазара деньги на билет на поезд... После отец Лазара вернул ему деньги, когда заново устроился, и сделал ему какие-то подарки... Отец Лазара вернулся домой... Дочь, уже большая девочка, узнала его, она ездила вместе с матерью к нему на свидания... Жена и дочь встретили его очень радостно и нежно... С помощью документа, что он — жертва, отец Лазара устроился одним из рядовых бухгалтеров в контору одной швейной фабрики; он теперь не хотел быть на виду, хотел жить скромно и неприметно...

Теперь, наверное, надо сказать несколько слов о его политических убеждениях... Они были демократические и патриотические... то есть он считал, что должны быть равенство и справедливость, и в то же время его страна должна процветать. и его народ, имеющий великие традиции и великое прошлое, должен снова стать и быть великим... Мне теперь совершенно ясно, что великим народом можно быть только за счет чужого несчастья и, конечно, игнорируя в той или иной степени справедливость и равенство... Но, впрочем, у моего отца убеждения были еще более своеобразные. Разумеется, обязательные справедливость и равенство, плюс еще он хотел не связываться ни с какими властями того государства, где он жил, и чтобы его народ был великим и процветал в другом, соседнем государстве, с которым не в особенно дружеских отношениях то государство, где он волею обстоятельств вынужден был жить и где он решил жить послушно... Отец рассказывал, как Назым Хикмет, поэт и коммунист из Турции, приехал в Болгарию, и в округе Кырджали, где живут турки, агитировал вступать в трудовые сельскохозяйственные кооперативы... и — «я тогда сразу понял..."... Но я знаю, что именно понял мой отец; он понял, что надо стараться жить так, чтобы по возможности не попасть ни в трудовой исправительный лагерь, ни в тюрьму, ни в сельскохозяйственный кооператив; так жить неприметно, по возможности честно; и тихо исповедовать процветание и величие своего народа, живущего в соседнем государстве... Теперь отец моего Лазара... Его народ проживал в том же самом государстве (надо же, какая счастливая случайность), где проживал он сам, то есть отец Лазара... И поэтому отец Лазара имел более активную позицию, чем, например, мой отец... Он полагал, что именно фашисты осуществят его идеалы всеобщей справедливости и равенства и еще процветания народа и величия государства... Он даже ходил на какие-то собрания и много болтал в приятельских компаниях... Но при ближайшем рассмотрении люди, занимавшиеся политикой, не понравились ему; они были совершенно беспринципные, жадные, злобные, абсолютно негуманные... Такими они всегда были, и думаю, навсегда останутся... Часть государства, которое называется «Греция», была захвачена и присоединена к Болгарии под скромным названием «старых пределов Болгарии»... Против этого отец Лазара ничего не имел... И действительно это были некие старые болгарские пределы, и еще чьи-то пределы, и еще чьи-то... Вероятно, для того, чтобы иметь право исповедовать равенство и справедливость, надо отказаться от этих заманчивых понятий: «народ», «родина», «величие народа» и «процветание родины»... Может быть, Лазар и может отказаться от этих понятий, но, например, этот Эмил, который в свой Израиль ездил, не может отказаться, и еще и будет уверять, что нельзя отказываться... Так что, поскольку большая часть человечества хочет величия своего народа и процветания своей родины, нечего ждать какой-то справедливости или какого-то равенства... Вторая мировая война закончилась, и старые пределы вернулись в Грецию... Но теперь отец Лазара начал рассуждать, что завоевание старых пределов было преждевременным; и что коммунисты нужны стране, в которой всегда были демократические традиции... Я думаю, никаких демократических традиций не было; просто аристократия болгарского царства, да и византийская, ромейская, была частично уничтожена в Османской империи, потому что, конечно, пыталась отстоять свои привилегии и всякие разные преимущества; а в другой своей части аристократия обратилась в мусульманство и стала в ряды новых имперских властей... Но отец Лазара скоро увидел, что и коммунисты совсем не осуществят его идеал справедливости, равенства, процветания и величия... Теперь все доносили друг на друга и обвиняли друг друга в сотрудничестве с фашистами; после и коммунисты стали обвинять друг друга в различных несправедливостях, и одни коммунисты начали уничтожать других коммунистов... Все имели основание бояться всех и всего... И еще много чего было... После вроде бы закончилась борьба за власть и стало спокойнее... Но на самом деле не стало... И хочется каких-то перемен к лучшему; и боишься, что все будет происходить как-то страшно, что еще много страшного произойдет... Вот уже наступает страшное... имена эти... Но я боюсь раздумывать...