Александр Красницкий - Рюрик

Вадим с волнением слушал отрывистую речь кудесника. Оторопь охватила всё его существо. Ему казалось, что какая-то невидимая сила заставляет его слушать Мала, приковывает к месту.

- Хочешь, хочешь? - приставал тот, пристально смотря своими маленькими сверкающими глазами на юношу.

- Скажи, - тихо проговорил тот, не будучи в силах оторвать своего взгляда от страшного старика.

Мал залился тихим смехом, от которого задрожало всё его старое тело.

- Так пойдём же, пойдём ко мне, - схватил он за руку юношу, - пойдём. Но прежде чем нож тебе заговорить, будущее я тебе покажу. Узнай, что ждёт тебя в тумане грядущего. Узнай и помни: того, что увидишь, не избежать тебе. Рано или поздно исполнится оно над тобою.

Он потащил Вадима через кустарник.

Густые заросли отделяли эту прогалину, на которой происходил их разговор, от другой, небольшой. На ней, под низко нависшими ветвями елей и сосен, стояла жалкая лачуга Мала. Ни дверей, ни окон не было. Низкое и узкое отверстие вело внутрь. Даже Мал должен был согнуться, чтобы пройти через него, а высокому Вадиму пришлось пробираться внутрь ползком.

Удушливый запах гари и каких-то трав стоял в лачуге. Вадим чуть не задохнулся, попав в неё. Мал заметил это.

- Не прогневайся, сын старейшинский, - сказал он, - убоги мои палаты, но ты сам, незваный, пришёл в них.

Он раздул едва тлевший посреди лачуги уголёк. Вспыхнул костёр, и тут только Вадим мог разглядеть внутренность странного жилища. Со всех стен глядели на него, разинув беззубые челюсти человеческие черепа.

В одном углу бился чёрный как смоль слепой ворон.

Пол лачуги кишел ужами, ящерицами. Вадим едва смог подавить в себе чувство гадливости, но, взглянув на Мала, он вдруг удивился.

Перед ним был вовсе не дряхлый, согбенный старик. Стан кудесника выпрямился, клюка валялась далеко от него. Он казался сразу помолодевшим на много-много лет.

- Ты хотел знать своё грядущее, я покажу тебе его, не страшись только, - громко проговорил он.

У Вадима вдруг закружилась голова от внезапно распространившегося по лачуге одуряющего запаха какой-то едкой травы. Огонь в костре разом вспыхнул. Повалил из него густой дым, который, сперва тянулся по потолку, а потом, не находя себе выхода, наполнил всю лачугу. Наконец дым спустился так, что окутал собой совершенно фигуру болгарского кудесника. Теперь Вадим перестал совсем различать окружающее. Слепой ворон отчаянно захлопал крыльями, мечась из угла в угол.

Юноше показалось, что земляной пол лачужки уходит у него из-под ног и сам он проваливается в какую-то бездну. Он широко взмахнул руками, как бы ища точку опоры, и почувствовал, что схватился за чью-то горячую руку.

- Смотри, - раздался у него над самым ухом голос старого кудесника.

Точно какая-то завеса упала разом, и перед Вадимом открылась страшная картина.

Обширное поле, всё сплошь устланное трупами.

Куда ни взглядывал юноша, всюду была Кровь и кровь.

Видны были похожие по костюму на славян ильменских ратники. Кто обезглавлен, у кого из широких ран на груди ручьём льётся горячая кровь, некоторые только ранены; одни вздрагивают ещё в предсмертной агонии, другие корчатся в страшных муках, а над полем так и реют, так и реют хищные птицы. Вдали видно зарево разгорающегося пожара… Что это? Местность как будто Вадиму очень знаковая, много-много раз виденная.

Юноша напряжённо стал вглядываться в открывшуюся перед ним картину, стараясь припомнить, где он видел её. Нет, такою, разорённою, опустошённою, он её никогда не видел, а, напротив, видел цветущею, весёлою… Вадим узнал, наконец, и это покрытое трупами поле, и эти останки погорелого селения. Это - его родные места!..

Вот и бесконечная гладь Ильменя чернеет сквозь просвет просеки. Но кто же пришёл на неё войной, кто выжег цветущее селение Володислава, кто усеял это поле трупами? - Старик, старик, покажи мне виновника этого, судорожно сжимая руку Мала, прошептал Вадим. - Погоди, сейчас увидишь, отвечал кудесник, - смотри внимательно, он немедленно явится пред твоими очами!

Густой клуб дыма застлал и поле, покрытое трупами, и останки сгоревшего селенья. Когда дым несколько рассеялся, Вадиму представилось новое видение.