Валентин Иванов - Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет

— Получите свои пять номисм, и давайте составим купчую. А нет, я ухожу.

И юноша делает шаг к выходу. Испуганный лавочник останавливает его, отпирает крохотную комнатку, и оба входят в нее. Старик покрывает кусок папируса мелким ровным почерком. Наконец купчая составлена и скреплена подписями, деньги переходят из мошницы покупателя в железную укладку торговца, и Кукша становится собственностью юноши. На улице юношу ждет Афанасий, он бросается к нему навстречу.

— По твоему лицу, дорогой Патрокл, — взволнованно говорит Афанасий, я вижу, что дело сделано! Не так ли?

— Все в порядке! — отвечает Патрокл. — Хитрый лавочник хотел выманить лишние пять номисм, но это ему не удалось: я все время помнил твою просьбу — не давай ему ни одного лишнего обола.

— Трудно выразить словами, как я благодарен тебе, дорогой Патрокл! Я уверен, если бы я пошел к лавочнику сам, у меня бы ничего не получилось!

Юноши направляются к дому Афанасия — теперь остается написать отпускную, и Кукша свободен. Афанасий доволен, что, выкупая Кукшу, уложился в пять номисм, полученных от Андрея Блаженного. Учитель ни за что не хотел, чтобы Афанасий выкупал Кукшу на свои деньги, и был бы огорчен, если бы его денег не хватило.

Получив отпускную, Кукша остается в доме Афанасия. Теперь он живет здесь в качестве наемного слуги. Он свободен, может идти, куда ему вздумается. Но идти особенно некуда. Где ему будет лучше, чем в доме доброго Афанасия, который для Кукши больше, пожалуй, старший брат, нежели хозяин!

За то время, что Кукша живет у Афанасия, он вырос, налился силой, и, когда идет по улице, молоденькие служанки, да и не только служанки, заглядываются на статного белокурого молодца.

Неплохо живется Кукше, чего еще желать! Но странное дело, чем благополучнее складывается его жизнь, тем настойчивее его одолевают мысли о родине. Когда он с утра до ночи лил свечи под неусыпным надзором Димитрия, когда бездомный скитался по Царьграду и губил свою душу на службе у Рябого, реже думал он о Домовичах, не так его мучила тоска по родине.

А тут недавно высоко над Царьградом пролетали журавли из вечно теплых стран на далекий родной север, так у него чуть не разорвалось сердце. Точно таким же клином полетят они над Домовичами и такое же непонятное печальное курлыканье будут ронять с неба на родную Кукшину землю.

Афанасий не устает дивиться Кукшиной привязанности к неприветливой холодной родине. Он допрашивает Кукшу:

— Ну, а если бы ты сделался богатым здесь, в Царь-граде, если бы у тебя появился свой дом, рабы, виноградники в окрестностях города, ты все равно мечтал бы вернуться на родину?

В ушах Кукши все еще звучит удаляющееся курлыканье, он тихо говорит:

— Не знаю…

Однажды в кружке патриарха Фотия шел разговор не столь ученый, как обычно. Рассуждали они об ослаблении у молодежи чувства любви к отечеству, сокрушались, что бывают случаи, когда ромей переходит в мусульманскую веру и даже сражается против своей отчизны.

Афанасий, самый молодой участник беседы, задумчиво сказал:

— В нашем доме есть слуга, северный тавроскиф по происхождению. Он совсем юн, ему лет пятнадцать или шестнадцать. Он необычайно привязан к родине, которую видел в последний раз еще лет одиннадцати и которой больше никогда не увидит. Какая устойчивость чувства! А ведь он еще почти язычник, он лишь недавно выучился читать и писать!

Разговор пошел о том, что византийскому государству следует предпринимать всяческие усилия к тому, чтобы распространять свет христианского учения среди северных варваров. Михаил, священник церкви святого Акакия, сказал, глядя куда-то вдаль, может быть, в заснеженные просторы неведомой Тавроскифии:

— Я верю, что на почве молодого народа, грубого, но чистого сердцем, православие расцветет так пышно, как нигде и никогда еще не расцветало. Вспомните, ведь не случайно проповедь апостолов господа нашего нашла гораздо больший отклик у необузданных язычников, нежели у ведающих закон иудеев.

Юный Патрокл, начальник одного из гвардейских отрядов, заметил:

— Распространение православия среди северных варваров способствовало бы прекращению их разорительных набегов и помогло бы нам подчинить их.

— Так оно и будет, — сказал патриарх Фотий. — Среди скифов, живущих к востоку от Тавриды, уже много христиан, свет православия проникает от них и дальше на восток — к хазарам. Очень важно, чтобы теперь истина как можно скорее отправилась в поход на север. Тогда империя и христианство получили бы могучего союзника против наступающих мусульман.