Валентин Иванов - Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет

Следом за ним на некотором расстоянии идет Кукша, привлеченный звяканьем монет в калите богатого горожанина. Кто знает, может быть, подвернется удобный случай и Кукше удастся вытащить из калиты мошницу с деньгами?

На ступеньках портика сидит изможденная женщина, ее черные глаза из-за страшной худобы кажутся огромными. На руках она держит младенца с такими же черными, как у нее, глазами. Глаза младенца неподвижны, и по ним ползают мухи. Женщина бормочет:

— Баю-баюшки-баю, мой маленький ангелочек. Пусть тебе приснится прекрасная царевна. Вырастешь большой — женишься на царевне, будешь жить во дворце и никогда не узнаешь горя. Баю-бай, мой сахарный!

Она качает младенца, мухи слетают и снова садятся ему на глаза. Женщина сердито отгоняет их:

— Кыш, кыш, проклятые!

Она видит идущего мимо горожанина в желтой хламиде.

— Добрый господин, — кричит женщина, — дай кусочек хлебца моему ребеночку!

Горожанин не отвечает, она поднимается и идет за ним, клянча хлеба.

— Отстань, — сердито говорит горожанин. Взглянув на младенца, он добавляет: — Ему уже не нужно хлеба.

Женщина наклоняется к младенцу и словно только сейчас замечает, что он мертв. Она начинает причитать:

— Бедный маленький ангелочек! Он умер! Он покинул меня навсегда! Ведь он в раю, а его грешную матушку ждет преисподняя!

Вдруг женщина протягивает мертвого младенца к горожанину и истошно вопит:

— Ты, ты его уморил! Ты пожалел ему кусочек хлебца! Будь ты проклят, сатана!

Женщина бежит за горожанином, он отталкивает ее, и она, не выпуская из рук ребенка, падает на ступеньки портика.

Какое-то смутное воспоминание шевелится в Кукшиной душе. Что-то подобное он уже видел. Он силится вспомнить, что именно, где и когда, но никак не может. Ему кажется: еще мгновение, еще маленькое усилие, и он все вспомнит, однако вскоре и то смутное, что неуловимо витало где-то рядом, вместо того чтобы отчетливо всплыть в памяти, совсем отлетает прочь и без следа растворяется в знойном городском воздухе.

На горожанина бросаются тощие всклокоченные ведьмы в лохмотьях. Они с визгом вцепляются ему в волосы, в бороду, в одежду. Из глотки горожанина вырывается крик ужаса, глаза его белеют, он судорожно отбивается. К женщинам присоединяются страшные обросшие мужчины. Горожанин падает, его пинают ногами, топчут, рвут на нем одежду.

Не теряя времени, Кукша срывается с места и бросается в толпу. Ему перепадает несколько ударов, но он не обращает на них внимания. Он наклоняется и нащупывает на извивающемся теле горожанина калиту. Ему требуется один миг, чтобы извлечь из нее мошницу с деньгами.

Выбравшись из толпы, Кукша отходит в сторонку и смотрит, как обезумевшие от голода и гнева люди бьют горожанина. Кто-то хватает его за ноги и волочит по земле вниз лицом. Горожанин уже не шевелится. Насытившись зрелищем, Кукша отправляется к Мустафе.

Он идет по улицам и переулкам, знакомым ему как свои пять пальцев, легко сбегает и взбегает по каменным лестницам, ведущим с одной улицы на другую. Он насвистывает песенку, слышанную от бродячих певцов. Ему ни грустно, ни весело. Он не думает ни о прошлом, ни о будущем. Будущего у него нет, а думать о том, что прошло, мало толку. Сейчас он придет в кабак Мустафы. Там он увидит ненавистную рожу Рябого, зато там же его ждет чашка горячей фасоли и несколько жареных рыбок. Рябой не скупится на еду для своего раба. Хорошо быть сытым!

Тем временем толпа, разгоряченная расправой с богатым горожанином, бросается к ближайшей хлебной лавке. На двери лавки висит большой кованый замок. Люди пытаются камнями сбить его, но он не поддается. Откуда-то появляется тяжелая длинная скамья. Несколько человек раскачивают ее и, как тараном, разбивают ею дверь.

Ворвавшись в лавку, люди обнаруживают, что там пусто, хоть шаром покати. В пекарне тоже пусто. Тогда толпа устремляется к хлебному складу, где хранится мука владельца лавки. Высадив ворота склада, люди набивают рты мукой. Самые сообразительные под шумок волокут прочь мешки с мукой или зерном.

Толпа растет на глазах. Подобные же толпы возникают и на других улицах и площадях, хотя там никто еще не слыхал о происшедшем на Воловьем торгу. Видно, крепко запахло бунтом в раскаленном царьградском воздухе и запах этот повсюду кружит людям головы.