Альгирдас Поцюс - Заложники

— Пусть этот поганец Андерлау якшается с князем Витаутасом, а я тем временем выпью с вами медовухи!

Жемайты громко расхохотались. Но стоило появиться на пороге дома долговязому крестоносцу и поманить Мартина пальцем, как тот вмиг притих, от его удали не осталось и следа — он послушно засеменил за старшим по положению братом ордена.

Незаметно пролетел короткий осенний день, на дворе стемнело. Многие князья и бояре, не обращая внимания на то, что наступала ночь, засобирались со своими проводниками домой. Ночевать остались лишь немногие.

Князь Витаутас пробыл со своей свитой у Скирвайлиса еще день, а ночью, как было условлено, отправился в путь. Обоим крестоносцам, невзирая на их отчаянные протесты, завязали глаза. Раз уж не осталось в Жемайтии могучих замков, так пусть хотя бы перепутанные тропы да топи, дубравы и гати уберегут жемайтов от опасности.

Целую неделю после дня поминовения духов лил дождь, но потом он все же перестал, а к вечеру будто кто-то сорвал с небес серый полог, и они осветились желтовато-льдистым заревом. Ночью землю сковало морозом и больше уже не отпускало много дней. Мужчины глушили рыбу на озерах и реках под прозрачным стеклянным льдом палицами или обухами боевых топоров.

С тех пор как ударили заморозки, Гругис ни дня не сидел дома. Если он не катался на коньках где-нибудь на болотах, то непременно бродил с охотничьим ружьем по берегу реки или лесам в надежде подстрелить кабана. За это время он сильно сдружился с Вилигайлой, который, желая заглушить душевную боль, часто составлял компанию юному князю. В согбенном, израненном, но все еще сильном теле старца билось отчаянное сердце. Вилигайла знал множество охотничьих тонкостей, а тайны озер и лесов читал прямо как по книге. Гругису казалось, что нет на свете такой вещи, о которой не имел бы представления этот седой как лунь старик. Его главной страстью были схватки с сильными и коварными зверями. Столкновение с ними — предприятие рискованное, и в предчувствии битвы Вилигайлу охватывала нервная дрожь. Оттого он и не любил охотиться на пугливых ланей.

Но самое удивительное было то, что Вилигайла мог договориться на человеческом языке со своим конем. Низкорослый, однако могучий буланый конь чем-то смахивал на своего хозяина: такие же длинные спутанные космы спадали на широкий загривок, шею и глаза. Длинный пушистый хвост волочился по земле, лохматыми были и ноги — казалось, что конь обут в меховые унты. Прожил буланый на свете уже немало лет, и тем не менее прыти этому по-кобыльи любопытному коню было не занимать. Он с любопытством глядел вокруг из-под волосяной завесы, будто видел все впервые. Порой, если что-то привлекало его внимание, тыкался в интересующий предмет мордой и обнюхивал его.

Хозяина буланый любил и слушался с полуслова. Стоило Вилигайле сказать «пошли», и конь покорно ступал следом, а по команде «стоять» замирал на месте как вкопанный.

Однажды Гругис по неопытности совершил бестактность: конь привел его в такой восторг, что юноша попросил отца выменять его на двоих лошадей. После этого случая Вилигайла несколько дней не разговаривал с юным князем и сменил гнев на милость, лишь когда тот попросил прощения.

Та зима в Жемайтии прошла довольно спокойно. Крестоносцы вместе с полками Витаутаса вторгались на земли Вильнюса и Тракая, там слышался звон мечей и стоны, там алело зарево пожарищ. Поддержку Витаутасу оказывали кражяйский князь Эйтутис со своими всадниками, несколько дружин из других мест Жемайтии. Скирвайлис же остался дома. Он не смог пересилить себя, не захотел выступать заодно с крестоносцами. Витаутас послал к нему гонца, который передал, что князь недоволен его поведением и просит присоединиться, но верховный правитель жемайтов сослался на недомогание и пообещал оказать поддержку только летом. Гонец так и уехал назад ни с чем.

Ближе к весне возле Локистской заставы были задержаны новые гости. Рыцарь ордена Зигфрид Андерлау посылал князю Скирвайлису дары: две бочки соли, бочонок пива и рулон зеленого сукна. И в довершение всего — написанное по-немецки письмо. В Жемайтии многие понимали язык врагов, правда, читать умели далеко не все.

В свое время князь Скирвайлис держал у себя в Локистском замке двух писарей родом из Чехии, которые, по их словам, знали все языки мира. Не исключено, что они просто прихвастнули, и тем не менее с крестоносцами и поляками они действительно могли договориться. Оба писаря погибли во время пожара в Локистском замке, сгорели — то ли по глупости, то ли от большого ума. Скирвайлис предложил им прорываться вместе с его воинами из осады. Писари отказались, остались в замке, где и нашли конец под горящими бревнами.