Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

Придворные идут позади Сесила и Елизаветы, которых явно нельзя беспокоить, пока Сесил не кланяется и не отступает в сторону, и тогда его место занимает кто-то из просителей, чтобы представить ей свое дело. Уильям Сесил оказывается возле испанского посла, мы с Марией идем позади них. Они шагают медленно, что устраивает Марию, и я беру ее за руку.

– Я сама пойду, – отмахивается она от меня.

– Я знаю, просто хотела найти у тебя поддержку. Я очень несчастна.

– Тише, – черство одергивает она меня.

Она в открытую прислушивается к разговору, который ведется прямо перед нами. Я различаю голос Сесила, который слышен на фоне плеска воды. Он жалуется на Елизавету, а он никогда этого не делает! Он говорит испанскому послу, что собирается покинуть двор, что не хочет терпеть его больше ни одного дня.

– Ты подслушиваешь Сесила? – изумляюсь я. – Что он говорит? Не может быть, чтобы он снова покидал двор!

Мария отпускает мою руку и подходит чуть ближе к говорящим, в то время как я остаюсь позади. Никто не обращает внимания на Марию, ей стоило бы стать одной из шпионок Сесила. Она может спокойно пробираться через толпу, и никто ее не заметит.

Итак, некоторое время она следует за говорящими, затем останавливается и, словно в испуге, широко распахнув глаза, дожидается, пока я не поравняюсь с ней.

– Он сказал, что королева и сэр Роберт замышляют убить Эми Дадли, чтобы Роберт мог жениться на королеве, – тревожно зашептала она, почти давясь словами. – Это слова самого Сесила! Я слышала его! Он говорит, что они сейчас нарочно говорят о язве, чтобы королева могла выйти замуж за Роберта, но что королевство никогда не примет такого поступка.

– Не может быть, чтобы он так и сказал это де ла Квадра? – я вижу отражение собственного неверия на лице сестры. – Испанскому послу? Который передает каждое услышанное слово в Испанию? Зачем Сесилу это делать?

– Он именно так и сказал. Я не могла ошибиться.

– Но это совершенно не понятно, – качаю я головой.

– Но я слышала!

– Господи, неужели они действительно собираются убить Эми Дадли?

И опять я вижу отражение своих эмоций на лице Марии.

– Кому мы можем об этом сказать? Как их остановить? Если Сесил знает обо всем и ничего не делает!

– Но королева не может просто взять и кого-то убить! Даже свою соперницу! Такого не бывает!

– Сесил говорит, что это станет ее огромной ошибкой. Он говорит, что вся страна поднимется против нее, чтобы не дать убийце править собой. Он говорит, что уезжает домой.

Я ничего не понимаю. Неужели Сесил действительно покинет Елизавету? Ту королеву, которую сам же и сотворил? Неужели он оставит ее, позволив совершить преступление, которое погубит и ее королевство, и ее бессмертную душу?

И если он на это решится, если он так и сделает, то неужели он придет ко мне, чтобы предложить мне занять ее место на троне?

– Он говорит, что больше не станет давать ей советов, пока Роберт Дадли нашептывает в другое ее ухо, и что королевство никогда не примет Дадли как короля-консорта.

– Ну что ж, это чистая правда, – раздраженно говорю я, думая о том, как моя сестра отказалась короновать брата этого мужчины, Гилфорда, помня о предательстве его деда. – Членов семьи Дадли никто и близко к короне не подпустит.

– Но как он решился сказать это испанскому послу! – не могла успокоиться Мария. – Он сказал послу, что королева больше не пользуется доверием и что страна обнищала и ее ждут тяжелые времена. Клянусь, он сказал, что королева и Роберт собираются убить леди Дадли! Он так сказал! Он так сказал, Катерина! – Она странно качает головой, как будто пытается вытряхнуть воду из ушей. – Я поверить не могла, что слышу это. Сесил отрекался от королевы, и перед кем! Перед испанским послом!

– Это очень странно, – говорю я.

Но в следующий момент ко мне возвращается моя мука от потери Неда.

– Сейчас вообще происходят очень странные вещи, – горько говорю я. – Этот двор совсем погряз во лжи.

Должно быть, Мария не ослышалась, потому что Елизавета явно чем-то обеспокоена. Она избегает Роберта Дадли и почти все время проводит в своих покоях за закрытой дверью, куда допускает только своих фрейлин. Раньше ее любовник мог просто входить туда без приглашения, а теперь перед дверями в королевские покои стоит охрана, которая никого не пропускает внутрь. Королева объявляет подданным, что неважно себя чувствует, но она мечется по своим комнатам, как человек, сжигаемый тяжелыми думами, а не хворью.