Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

– Не уезжай, Джейн! – внезапно зарыдала Мария, едва ли понимая, о чем идет речь.

Я знала, что в Библии говорилось, что ученики Христовы должны покидать свои дома, и братьев своих, и сестер, отца и мать, чтобы нести миру свет Евангелия, я была тронута этим проявлением чувств.

– Если таким будет мое призвание, я не стану ему противиться и уеду, – отвечаю я ей. – У нашего кузена Эдуарда достойный богобоязненный двор, и я буду счастлива, живя там, а ежели Господь уготовал мне великую судьбу, то я стану образцом для всех остальных, и они будут на меня равняться. А когда придет ваш черед, я покажу вам, как следует себя вести, и вы будете во всем меня слушаться. Вообще-то, если мне придется уехать, я тоже буду по тебе скучать и по малютке Марии.

– А по Мистеру Ноззлу? – с надеждой спрашивает Катерина, слезая с кровати и протягивая мне обезьяну, чтобы я смогла рассмотреть его маленькое лицо.

Я мягко отвожу ее руки.

– Нет.

– Когда придет мой черед выходить замуж, надеюсь, мой жених будет таким же красавчиком, как Нед Сеймур, – объявляет она. – И я не буду возражать против того, чтобы принять титул графини Хартфорд.

И тут я понимаю, что это мой будущий титул, и что когда отец Неда умрет, Нед станет герцогом Сомерсетом, а я – герцогиней.

– Да исполнится воля Господня, – говорю я, думая о листьях клубники на диадеме герцогини и пушистой тяжести горностая на моем воротнике. – В твоей и в моей жизни.

– Аминь, – мечтательно соглашается она, словно думая об улыбке Неда Сеймура. – Ах, аминь!

– Только я очень сомневаюсь, что Господь сделает тебя герцогиней, – заявляю я.

Она поднимает на меня широко распахнувшиеся голубые глаза, и ее бледная, как у меня, кожа вспыхивает нежным румянцем.

– О, помолись о том, чтобы это случилось в моей жизни, – доверчиво просит она. – Ты даже можешь помочь мне выйти замуж за герцога, если помолишься об этом, Джейн. Ты же такая благочестивая, ты точно сможешь уговорить Господа выдать меня за герцога! Только попроси, чтобы он был красавчиком!

Должна отдать Катерине должное: Нед Сеймур действительно был очаровательным, как и все Сеймуры. Он напомнил мне его дядюшку Томаса, который был наидобрейшим человеком из всех, кого я знала, и мужем моей учительницы, королевы Екатерины. Правда, это было до того, как Елизавета разрушила ее счастье.

У Неда были темно-коричневые волосы и карие глаза. Я и не обращала на них внимания, но моя сестра оказалась права: в них светилась если не доброта, то приятное дружелюбие, и улыбка у него была на самом деле неотразимой. Надеюсь, этой своей хитринкой во взгляде он не скрывает никаких греховных мыслей.

Его воспитывали при дворе, компаньоном моему кузену, королю, поэтому мы хорошо знакомы. Мы вместе ездили верхом, учились танцевать и даже вместе занимались. Он, как и я, как и мы все, считает, что вся передовая молодежь придерживается идей протестантизма. Я могла бы назвать его другом, если в этой медвежьей яме, которую называют королевским двором, могли существовать друзья. Он – прекрасный сторонник идей реформированной веры, и за его внешней легкостью скрывается ясный, цепкий ум. Мой кузен, король Эдуард, так же серьезен, даже угрюм, как я, и имеет ту же склонность к наукам, поэтому мы с ним любим посидеть и почитать вместе. Но Нед Сеймур заставляет нас обоих смеяться. Он никогда не позволяет себе непристойностей: мой кузен, король, не терпит возле себя подобного поведения, но он остроумен, обаятелен и обладает удивительной способностью всех Сеймуров очаровывать людей и заводить друзей везде, где бы он ни оказался. Увидев его, невозможно удержаться от улыбки.

За ужином я сижу с фрейлинами матери, а он сидит с мужчинами, приехавшими с его отцом. Наши родители сидят за столом, стоящим на подиуме, и внимательно посматривают на остальных, собравшихся за столом пониже. Когда я вижу высоко вздернутый гордый подбородок матери, я вспоминаю, что «будут последние первыми и первые последними, ибо много званых, а мало избранных» [3] Евангелие от Матфея, 20:16. .

Вот она точно не станет избранной, в этом я абсолютно уверена, и когда я стану герцогиней, то мое положение будет выше, чем ее, и тогда она больше не сможет кричать на меня и говорить всякие неприятные вещи.

Когда со столов убирают, наступает время музыки, и мне велят танцевать с фрейлинами матери и сестрой, Катериной. Разумеется, она слишком резво и высоко поднимает юбки, чтобы показать красивые туфли и быстрые ножки. Она все время улыбается в направлении стола на возвышении, где за стулом отца стоит Нед. К своему стыду, вынуждена признаться, что однажды Нед даже нам подмигивает. Правда, я думаю, что этот жест был направлен нам обеим, а не только Катерине. Мне приятно, что он наблюдает за нашим танцем, вот только подмигивать ему не стоило.