Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

То, что злоба Елизаветы погубила лучшего человека Англии, великого мужчину с великим духом, не является доказательством ее мощи, а лишь подтверждает, как сильна зло-вредность женщины, которая думает только о себе. Елизаветой движет тщеславие. Всего один намек на предпочтение другой – и ты мертв. Стоит мужчине выбрать другую женщину, и его ждет изгнание. Даже такому, как Томас, верно служившему королеве и полюбившему малютку, что едва доходила ему до широкого кожаного пояса, даже Томасу не позволили жить счастливо, как только он перевел взгляд с Елизаветы на кого-то еще – меня.

Меня перевозят, будто труп, в Остерли-Парк, загородный дом сэра Томаса Грешема. Надеются, что я умру здесь сама по себе, никому не причинив беспокойства. Я и сама молчаливо того желаю. Значит, такова воля Бога, и я не стану оскорблять Его самоубийством, однако я не ем и не говорю. Лежу с закрытыми глазами, подушка все время мокрая от слез, текущих из-под век. И днем и ночью я оплакиваю моего мужа Томаса.

Дни становятся короче, и уже в три часа в комнате совсем темно, но потом золотистый свет понемногу возвращается, заливая белые стены, и по утрам я слышу пение птиц за окном. Солнце встает все раньше, и я понимаю, что мой супруг, мой любимый супруг не хотел бы, чтобы я сдавалась. Он полюбил меня маленькой девочкой на чересчур большой лошади. Он ценил мою храбрость, мой непревзойденный дух. Возможно, из любви к Томасу я снова смогу отыскать в себе этот смелый настрой.

И по крайней мере я не дам Елизавете порадоваться смерти всех своих кузенов. Мария, королева Шотландии, ждет возвращения в свою страну, к своему сыну. Томас, герцог Норфолк, в Тауэре готовится защищать себя перед судом. Овдовевшая Маргарита Дуглас (ее муж был убит в шумной драке в Шотландии) не перестает требовать справедливости и желает увидеть внука на престоле, и я не собираюсь облегчать Елизавете жизнь – пусть и дальше разбирается с тремя наследниками, что остаются в живых. Будь я проклята, если услужу ей тихим уходом. Я сестра Джейн Грей, первой протестантской мученицы, и, следуя ее примеру, не уйду молча. Фраза «Научись умирать!» вовсе не значит сдаться, как мопсиха Джо, накрывшая нос лапой. Джейн имела в виду, что надо осознать: смерть не менее значима, чем жизнь.

Итак, после долгого траурного молчания я встаю, потому что люблю своего мужа, и моя жизнь станет тому доказательством. Встаю, потому что презираю Елизавету и хочу доставить ей как можно больше неудобств. С приходом весны я встаю, вот так просто. Причесываю волосы, в золоте которых появляются проблески серебра, как и подобает вдове, заказываю черную ткань из магазинов сэра Томаса в Лондоне и спорю с леди Грешем насчет того, сколько именно материала понадобится на траурное платье. Хочу, чтобы оно было сшито красиво, с множеством складок. Затем узнаю, что ее невероятно глупый муж (этот человек настоящий болван, несмотря на свои знания в торговле) решил спросить у Уильяма Сесила, действительно ли мне можно облачиться в наряд вдовы. Как будто им всем есть до этого дело! Как будто королеву должно волновать, наденет ли некая вдова черное в память о любви всей своей жизни! Как будто королева должна пасть так низко, чтобы переживать из-за черных нарядов самых незначительных подданных, будто мне могут отказать в траурном платье, когда сердце мое полно любви.

Я получаю свою черную ткань, а заодно и свободу. Мне разрешается гулять в садах Остерли и даже ездить верхом по парковой зоне. Мистеру Ноззлу нравится фруктовый сад Томаса Грешема, и он часто ощипывает малину и раннюю вишню, как только появляются первые плоды. Он сам собирает урожай, и мне кажется, что, досаждая нашему хозяину, Мистер Ноззл испытывает особое удовольствие. Не раз обнаруживалось, что он опережал сэра Томаса, когда тот просил прислать в Лондон персиков из теплицы к встрече с важными гостями. Он умеет открывать дверцу и первым съедает лучшие фрукты, а иногда только надкусывает. Можно восхищаться таким методом накручивания цены, но сэр Томас явно не в восторге.

Пишу Уильяму Сесилу и говорю, что раз мой брак признали действительным, то я хотела бы жить там, где находился мой супруг, – в Сэндгейте, графство Кент, – и растить его детей от первой жены как родных. Они остались сиротами, а я – вдовой; если я возьму их на воспитание, это принесет радость мне и облегчит жизнь церковного прихода.

Сесил долго не отвечает, но я понимаю, что у него много других дел. Томас Говард, герцог Норфолк, предстал перед судом, однако лишь одно – и самое серьезное – из множества обвинений оказалось правдивым. Он предпочел королеву Марию Елизавете, он планировал жениться на молодой красавице, за что теперь поплатится смертью. Говард знал о сговоре по освобождению шотландской правительницы и, вероятно, помогал ей деньгами. На этом все. Он не участвовал в самом заговоре, он сдался Елизавете, моля о прощении. Его обещание жениться на Марии и поддержать ее не кажется уважительной причиной королеве, не терпящей, когда внимание уделяют другой женщине. В результате Томаса Говарда судили и признали виновным, и теперь Елизавете решать, простить его или нет. Тем временем он ждет милости королевы в Тауэре, как ждали Джейн и Катерина, как жду я в Остерли.