Сергей Мосияш - Федор Алексеевич

— А разговорный... остальный разговорим завтра, — промямлил Тяпкин заплетающимся языком.

— Хорошо, — согласился гетман и, подозвав слугу, приказал: — Гостя в горницу. Разуть, раздеть, уложить. Й не беспокоить.

Назавтра на свежую голову было приступлено к главному. Правда, перед тем Тяпкин осушил целую крынку рассола, дабы голова была ещё свежее. И вправду, рассол помог. В башке прояснило, как в морозную ночь.

— Иван Самойлович, государь очень интересуется Чигирином. Можно ли этот город держать или лучше разорить?

— Нет, нет, нет. Ни в коем случае. Если разорить Чигирин или допустить неприятеля им овладеть, то тогда надо сказать всем народам Украины, что уж они великому государю не нужны. Это разве можно?

— Нельзя, гетман. Я согласен с тобой.

— У нас в казацком народе одно слово и дело: при ком Чигирин и Киев, при том и они должны быть в подданстве. Если Юраска Хмельницкий засядет в Чигирине с своими бунтовщиками, то все народы, которые из-за Днепра на эту сторону вышли, пойдут опять за Днепр к Юраске. Но и это не все. А если засядут в Чигирине турки, то султан не будет посылать им через море запасов, они станут брать их с городов и сел этой стороны. И тогда туркам откроется дорога на Путивль и Севск, потому что Днепр будет в их руках.

Тут гетман взглянул на образ Спаса в переднем углу и вдруг заплакал, перекрестился.

— Мы молим, да избавит Господь Бог и великий государь нас и детей наших от тяжкого басурманского ярма.

— Т-так, — сказал Тяпкин, стараясь не подать виду, что заметил эту слабость гетмана. — Значит, Чигирин надо держать?

— Держать. И не уступать ни под каким видом.

— А как же с оружейным запасом и хлебом? — Это всё подвозить надо. Правда, подводы в Чигирин очень-очень дороги, до четырёх рублей за подводу приходится платить. Оно и понятно, риск великий. Иной раз и половины подвод не ворочается.

— А как с гарнизоном?

— В гарнизоне больше московского воинства должно быть. И воеводой должен быть московский начальник. На казаков худая надёжа.

— Это будет дорого стоить.

— Да, а кто ж говорит, что дёшево. Но не дороже самой Украины. Не дороже.

— А вот, государь, от калмыцкого тайши Аюки слезница, — сказал Стрешнев, разворачивая длинную грамоту. — Жалуется он, что донские казаки великие обиды калмыкам чинят, нападают на их поселения, грабят, воруют жён, угоняют скот.

— А что ж местные воеводы смотрят, — возмутился государь. — Я ж всегда им наказывал: инородцам обид не чинить.

— А тут вот с Дона сотники стрелецкие доносят, что казаки валят всё на калмыков, что-де они первые грабить начали, а некоторые казаки даже утверждают, что на Дону, мол, есть грамота государева, утеснять калмыков разрешающая.

— Вот же вруны, — стукнул Фёдор Алексеевич кулаком по подлокотнику. — Василий Васильевич, что посоветуешь сделать, чтоб прекратить это междоусобие?

— Раз казаки ссылаются на твою грамоту, государь, то ты н напиши им таковую, в которой потребуй замирения. Пошли её астраханскому воеводе и вели не в стол положить, а читать казакам и печать и руку твою казать. Донцов она убедит. Вот с яицкими казаками хуже дело, там разинщиной запахло. Некий вор Васька Касимов взбунтовал казаков, захватил Гурье-городок, взял государеву казну, пушки, порох и засел на Каменном острове со своей шайкой.

— Это хуже, князь Василий, я с тобой согласен. Надо, наверное, помочь Щербатову. С одной стороны, калмыки с донцами, с другой, — яицкий бунт. Он один не управится.

— Я, государь, позвал воеводу Салтыкова Петра Михайловича. Его бы надо со стрельцами послать туда.

— Где он? Салтыков где?

— Он в передней ждёт.

— Родион Матвеевич, пригласи Салтыкова.

Воевода Салтыков явился в дверях, положил низкий поклон государю.

— Пётр Михайлович, как твоё здоровье? — спросил Фёдор Алексеевич.

— Благодарю, государь, здоров я.

— На Явке новый Разин явился, как его... — государь пощёлкал пальцами, пытаясь вспомнить имя бунтовщика.

— Васька Касимов, — подсказал Голицын.

— Вот, вот, Васька Касимов. Так надо бы тебе, Пётр Михайлович, с твоим полком идти неотложно в Астрахань и погасить в самом зародыше сей пожар разгорающийся. Если удастся взять Касимова, вези его сюда за караулом и в оковах. В Астрахани малолюдно, и Щербатову над ворами промышлять некому.

— Да, — заговорил Голицын, — пойдёшь через Казань, захвати Мамонина со стрельцами. Они на стругах, и с ворами на море станут управляться.