Сергей Мосияш - Федор Алексеевич

— Ворочусь в Москву, поправим ошибку, — обещал Бердяев.

— Дорого яичко ко Христову дню. У Петра в куренях много друзей, на кругу будет несладко нам.

— Всё уладится, — крутил ус гетманский посланец Соломаха. — Я казаков знаю: поорут, покричат, да на то же и сядут.

Круг собрали лишь на третий день, когда было всё поделено. Деньги не раздавали, их бы всё равно на всех не хватило, а оставили в кассе для покупки хлеба и съестного для всей Сечи и конских кормов.

На степень взобрались кошевой, Бердяев и Соломаха. Иван Стягайло, поздравив атаманов-молодцов с царскими гостинцами, предоставил слово посланцу государя.

— Государь велел передать вам, казаки, что отныне вы не станете творить противных его воле дел и поступков, как это было при кошевом Серко Иване, что будете верны его царскому величеству. А для того вы должны дать присягу на верность ему и целовать крест.

— А для чего нам присяга? — закричал кто-то в толпе, и сразу посыпалось со всех сторон:

— Мы государю никогда не изменяли!

— То всё Серко крутил.

— Почему нам сукон мало прислано, по пол-аршина досталось?

— На Дон так шлют и денег, и сукон, и хлебных запасов. Мы против донцов оскорблены.

Соломаха тронул за плечо кошевого:

— Дай-ка мне словцо, Иван.

— Вот послухайте, что скажет вам гетманский посланец Михайло Соломаха, — крикнул Стягайло.

— Атаманы-молодцы, — подкрутив ус и подмигнув весело толпе, начал Соломаха. — Гетман мой забрался на самую высокую башню дворца своего, приложил ладонь вот так...

Соломаха показал, как гетман козырьком прикладывает ко лбу ладонь и смотрит вдаль. Толпа стихла, заинтересованная.

— ...Глядит гетман в сторону Сечи, считает вас, считает, да всё со счёту сбивается...

В толпе кто-то захихикал, кто-то засмеялся, а один и гы-гыкать начал. А Соломаха лицедействовал:

— ...Досчитает до ста, собьётся, опять считает гетман, а потом плюнул, позвал меня да говорит, езжай, Михайла, узнай, сколько там хлопцев, на сколько надо хлеба слать да грошей.

Толпа и не заметила, как Соломаха заговорил вполне серьёзно:

— Так вот, атаманы-молодцы, гетман обещает присылать вам хлебные запасы, только надо написать ему точно, сколько вам в год чего надобно. И деньги будет высылать, которые собирает с аренд. Но только надо вам, казаки, присягнуть государю на верность.

— Что вы все заладили: присяга, присяга, — закричал какой-то рыжий казак. — Мы вольница, а государю никогда не изменяли.

Но тут выступил кошевой Иван Стягайло:

— Если кто не хочет давать присягу великому государю, того не неволю. Но я присягу его царскому величеству дам. Потому что у прежнего кошевого Ивана Серко с гетманом Иваном Самойловичем была недружба и непослушание. А было ль оттого хорошо войску нашему? Было хуже некуда. Государева жалованья и хлебных запасов не приходило много лет. А ныне государь зовёт нас под свою высокую руку, обещает содержание. Я присягаю, — повторил кошевой. — И вас зову, коль вы меня выбрали.

Тут к степени выскочил войсковой писарь Пётр Гук и закричал:

— Старшине вольно присягать. Они ездили на Москву, себе челом жалованье выбили, а войску, чтоб было жалованье, челом не били. За что же нам присягать?

— Верна-а-а, Петро-о-о, — вопила толпа.

Вдохновлённый этим криком, Гук кинул клич:

— Не дадим и кошевому идти к присяге!

— Не дадим, не дади-им! — прокатилось по толпе.

— Вы что, белены объелись, — пытался уговорить казаков кошевой, но ему в ответ неслось: «Не дади-им, не дади-им!»

Стягайло обернулся к Бердяеву:

— Серко на них нет, сволочей. Чем к ним добрее, тем они хуже.

— Не лезь на рожон, Иван, — посоветовал Соломаха. — Им вожжа под хвост попала. Пусть побрыкаются, а писаря в канцелярии поперчить треба.

До самой темноты шумела взбунтовавшаяся толпа, решительно не давая кошевому идти в церковь для присяга.

Они вернулись в канцелярию, там уже горели свечи. Стягайло приказал служке.

— Нечипор, иди и позови сюда Гука. Да принеси нам чего перекусить.

— Рыба, чего ж ещё, — отвечал тот.

Гук явился не один, с ним пришёл и Быхоцкий.

— Ты где ж это был, пропавшая душа? — спросил его Стягайло.

— В курене первой сотни, — пожал плечами Быхоцкий.

— Тебя днём с огнём найти не могли. Видел, что отчебучил твой восприемник?

— Знаю. Я уж ему пенял за это.

— Ты что ж, Петро, али забыл, как нас тиранил Серко?

— А при чём тут Серко, — огрызнулся Гук.

— А при том, что он великому государю всегда козни строил и вас, дураков, за нос водил.