Андрей Шайкин - Крестьянские мемуары

Утром нас погнали дальше на Полтаву. Прошли 10 километров. Село Григорьевка. Небольшое. С одной стороны шоссе стоит народ возле изб, как нас прикладами бьют и гонят разутых. Кто ослабнет, ляжет, его прикладами добьют. И вот одна женщина угадал среди пленных своего мужа. Бежит метрах в пяти от колонны: "Миша, Миша!.." А конвоир из автомата ее застрелил: к нам нельзя подходить ближе чем на 20 метров. Ее убили, а народ к ней не подходит, боится. Вот чего делал фашист! Разве ее нельзя было остановить? Она же не знала их правил и погибла.

Идем дальше на Полтаву. Конвой сбоку, спереди и сзади, с собаками, бьет прикладами, кошмар. Пришли. В Полтаве лагерь только что обосновался. Раньше, наверное, здесь были бараки, склады. Огорожен колючей проволокой. Стали нас морить голодом. Наварят горелой пшеницы и говорят: «Это вы жгли и ваш Сталин». А ее есть не то что человек – никакая скотина не будет. Но приходилось. Пошло гонение, тиранство. Через пять дней пригнали новую партию пленных, с ней прибыл и Бочкарев Андрей. Он нам рассказал, какие пережил страдания, их, как и нас, тоже гнали разутыми.

Подержали нас в этом лагере один месяц или три недели и стали отправлять в город Кременчуг на Днепре. Мы его проходили, когда отступали. Холод, мороз градусов 25, позёмка, снег. Намёрзлись сильно. Человек 600 помёрзло насмерть. На какой-то станции, когда эшелон остановился, мы заметили бурт свеклы. Андрей Бочкарев кинулся и успел три схватить три корня. Немец за ним, но мы с Манышевым успели схватить Андрея за руки и втащить в вагон. Немец хотел ударить прикладом, но промахнулся и попал по колесу, приклад разлетелся вдребезги. Если бы не мы, он Манышева убил бы.

Подъехали к станции в Кременчуг, встречает усиленный конвой по обе стороны, с овчарками. Лагерь большой, пленных тысяч 60. Колючая проволока в два ряда, в высоту метра три и посередине (между рядами?) витая колючая проволока. Кругом вышки, на которых по два немецких солдата и пулемет, метрах в 50-ти одна от другой. Между вышек ходят часовые с собаками. И вот немцы стали нас морить голодом и бить, издеваться, чтобы мы все погибли. В баню нас не водили 8 месяцев, развелась вошь ужасная. Наконец, немцы решили сводить нас в баню. Зима, холод. Помылись немного и кое-как. После бани нас загнали в нетопленый сарай, чтобы мы все заболели и помёрзли. Вот как издевались! После этой бани простудились и умерли 700 человек. Иван Манышев тоже умер от простуды. А мы с Бочкаревым пока живы, нас Бог оберегал. Иван незадолго до смерти говорил: «Андрей, если мы доживем до весны, надо обязательно бежать». Я ему отвечал: «Обязательно убежим». Наверное, у него сердце чуяло, что не доживет.

Каждое утро из бараков выносили 10-15 трупов. Наложим их на дровни поперёк и возим к ямам. Человек 16 двигали дровни, тянули веревками. Сами чуть теплые. Нас бьют прикладами. Подвезем, побросаем в яму, а другие пленные, что посильнее, рыли ямы, каждую на 500 трупов. Когда яма заполнится – ее закидают землей, а другая яма уже готова. И я оплошал и уже на нижние нары сил не имею залезть. Еще бы дня три, и меня бы отвезли в яму, но судьба ведет по-своему: не быть мне мертвому. Как-то Андрей Бочкарев стоял у двери и зашел конвоир с поваром. Говорит ему: «Ком» («пошли»)! И повели работать на кухню, и он работал там 15 дней. Познакомился с поваром, и он к нам в барак стал заходить. И меня подкрепили: тайком носили хлебца, суп в пол-литровой бутылке, картошку и другое. И я стал шевелиться.

В 1943 году Молотов обратился с речью к народам всего мира, говорил о том, как немцы издеваются над нашим народом, всех подряд уничтожают, даже мирных жителей, стариков и детей и пленных. В нашем лагере 47 тысяч пленных погибли, осталось 13 тысяч. Видно, на Гитлера повлияла речь Молотова, нас стали кормить получше, стали давать хлеба и конины.

5 тысяч пленных, в их числе меня, немцы перегнали за Днепр, в Крюково. Там был небольшой лагерь и при нем мастерские. Мы с Андреем Бочкаревым ремонтировали военные брички и выполняли другие работы. Окрепнув, мы решили во что бы то ни стало бежать. К нам приходили подпольщики, которые говорили, что сдались добровольно, для агитации пленных. Они были ученые, политработники. Говорили нам: надо меньше работать, дело идет к гибели, поэтому надо бежать. Если немец победит Россию, все равно он всех нас уничтожит. Вот и пришло наше время: пока живы и помереть уже не страшно, лишь не мучиться. Как-то в воскресенье, в пасмурный день мы на станции разгружали лесоматериал. Лес был недалеко, до него можно добежать. И к вечеру мы с Андреем бежали. Пусть убьют, зато отмучаемся. Прошли мы лесом от лагеря километров 50 на восток от Днепра, выбрались на край леса. Голодные, как волки. Надо добыть продукты. Подумали-подумали, решили зайти в крайний дом. Мы не знали, что в нем жил враг-предатель. Зашли, поздоровались. Он нам: «Садитесь, я вам всё дам, сознаю вашу участь». Дал поесть супу, картошки, хлеба. Потом говорит: «Я вам с собой дам». А тем временем послал дочь-девку к полицаям. Только мы покушали, заходят двое полицаев, злые, как собаки: "Руки вверх!" Обыскали нас, думали, что у нас есть оружие. А хозяин улыбается: отличился перед немцами, обнаружил добычу. Подошла автомашина, нам надели на руки и на ноги цепи, повезли. Народ собрался, горюет. Старухи говорят: "Милые солдатики, к кому же вы зашли? К предателю".