Рене Манзор - Апокриф. Давид из Назарета

Он снова затворил дверь, и Гай стал говорить громче:

– Ты – один из Двенадцати. И не важно который, ты – казначей, предавший учителя за тридцать сребреников, – Иуда Искариот.

Дверь открылась еще раз и оставалась приоткрытой, пока Гай продолжал свою речь:

– Измученный угрызениями совести, ты попытался повеситься, что подтверждает шрам на твоей шее. Однако кто-то или что-то тебе помешало.

Анания приподнял ворот туники и, пронзив посетителя взглядом, выпалил:

– Послушай, детка, я не понимаю, к чему ты клонишь, но я не могу терять из-за тебя время. Так что проваливай, пока я не позвал стражников.

– Зови, если хочешь, – улыбаясь, согласился Гай. – Уверен, они обрадуются, узнав, что в Риме проживает назарянин под чужим именем.

Хозяин квартиры долго рассматривал этого наглеца, которому едва исполнилось двадцать лет, чье высокомерие могло сравниться разве что с напускной непринужденностью. Напускной, поскольку Гай уже начал спрашивать себя, а не нашептали ли ему осведомители то, что ему хотелось услышать.

– Можно ли узнать, кто ты, мой мальчик?

– Мое имя – Гай Август Германик, но друзья предпочитают называть меня Калигула.

Взгляд Анании становился все более обеспокоенным по мере того, как он понимал, с кем имеет дело.

– А, Сапожок [15] Так переводится слово «калигула». Будущего императора легионеры называли так за то, что он носил форму легионера, что им очень нравилось. Сам же Калигула не любил, когда его так называли. !

– Для иудея ты прекрасно говоришь на латыни.

– Я не иудей, – утомленно вздохнул его собеседник, снова закрывая дверь.

Но Калигула не дал ему это сделать, выставив ногу в проем.

– Племянник императора просто желает поболтать с тобой несколько минут. Ты примешь его у себя?

Анания засомневался, но, впечатленный упоминанием императора, все же позволил посетителю войти.

Квартира пропахла парами спиртного и дешевым опиумом, здесь царил полумрак, и это соответствовало его представлению о том, какой может быть жизнь бедного человека, живущего в одиночестве. Никаких признаков роскоши, ничего, выходящего за рамки обыденного. Очень скромная обстановка, по которой юный Калигула пробежался взглядом в поисках подтверждения того, что подозреваемый является галилеянином или, по крайней мере, палестинцем. Но ничего подобного он не нашел.

Лишь портрет какой-то юной римлянки вносил нечто человеческое в этот безликий мир, который можно было бы покинуть в любой момент.

– Это портрет моей жены Луциллы, – явно волнуясь, пояснил Анания. – Три года тому назад холера забрала ее у меня. С того момента мое существование утратило смысл.

– Ты что, не смог ее воскресить? – сыронизировал Калигула. – А ведь апостолы Иешуа из Назарета творят чудеса повсюду, где только появляются.

– Я не понимаю, о чем ты собирался поговорить со мной.

– Ну как это ты не понимаешь, Иуда Искариот?

– Меня зовут Анания, мой мальчик. Я – римский гражданин. Сколько еще раз я должен это тебе повторять? Или эти игры в цирке совершенно лишили тебя мозгов?

– У римских граждан нет обрезания.

– А с чего ты взял, что я обрезан?

– Я так решил после посещения бани.

– Ты что, шпионил за мной?

– Точнее говоря, я приказал за тобой следить. Мне нужно было подтверждение того, что ты – иудей.

– Я сделал обрезание не из религиозных соображений, а из плотских потребностей. Оно продлевает половой акт, да и женщина получает большее удовольствие, а значит, и мужчина тоже. Тебе бы также следовало попробовать, детка. Но может быть, ты еще девственник?

Задетый за живое, внучатый племянник императора сразу лишился своего надменного вида. Внезапно он почувствовал себя уязвимым. Оставшись без своего телохранителя, он оказался один на один с разоблаченным изгнанником, который, несомненно, был заинтересован в том, чтобы поскорее отделаться от него. Поэтому молодой человек решил принять меры, чтобы защитить себя:

– Я должен предупредить тебя, что гладиатор, который обеспечивает мою безопасность, ждет меня за дверью. Стоит мне только вскрикнуть, как он высадит дверь и сотрет тебя в порошок.

– А зачем тебе кричать? Насколько я понимаю, мы оба намерены просто поболтать.

Калигула опустил голову. Он с трудом вернул себе самообладание. Он был настолько напряжен, что, когда подозреваемый протянул к нему руку, он инстинктивно отпрянул.

– Может быть, нам не помешало бы выпить этого вина для начала, – добавил Анания, объясняя свой жест.