Кирилл Богданович - Люди Красного Яра [Сказы про сибирского казака Афоньку]

Когда подходили к Красному Яру, то берег казаки без боя взяли. Качинские татаровья — киштыми [23] Киштым — данник. киргизские — пометали было стрелы из кустов прибрежных, пошумели на угоре, угрожаючи казакам. Но казаки, как они уже под самым берегом были, попрыгали с дощаников и — кто по пояс, кто по груди в воде — пошли на приступ, укрываясь за дощаниками и толкая их перед собой, как щиты. Дошед до берега, из пищалей ударили. Татары качинские побежали. Вот и весь бой был. Ни пораненных, ни побитых. Только у Федьки шапку стрелой сбило, потому — горяч больно, из-за дощаника ретиво высунулся, ну а татары — стрелки добрые; враз сбили с Федьки шапку.

В тот же день, как берег взяли, становище поставили. И хотя много мук и тягот приняли казаки, пока на Красный Яр пришли, все же месту этому рады были. И потому, что конец долгому пути пришел, и потому еще, что уж больно место красно и угоже было, которое насмотрел Ондрей Дубенской.

— Четыре лета назад приискал я сие место, — говорил казакам Дубенской, когда еще только вышли все на берег и оглядывались. — Много обошел урочищ, а пригожей этого не нашел. И от недруга к обороне способно будет, когда острог поставим. И пашни пахать можно здесь, и покосы есть. И рыбы, и зверья, и птицы разной вдосталь.

И вот начали казаки острог ставить, где и как мастера острожного ставления наметили. Но сперва поставили городок дощаный и вкруг острожного места надолбы укрепили крепко от опасного какого ратного дела. А лес березовый на надолбы на себе носили к острожному месту за версту и боле. А после судовое пристанище очистили и от самого Енисея надолбы провели до острожного места.

Когда для безопасности соблюли все, понастроили шалашей да балаганов, накопали землянок, чтоб где жить можно было: спать да от непогоды укрываться. И уж тогда самый острог ставить начали.

По все дни стучали топоры. Рубили березовый, лес, ошкуривали. Это одни. А иные, с ними же Федька с Афонькой, пошли на стругах ертаульных вверх по Енисею-реке лес сосновый добрый наискивать, чтоб стены острожные вздымать. Сто шестьдесят человек вел атаман Иван Кольцов за лесом для стенового, башенного и хоромного ставления. А как бор нашли добрый, две недели добывали лес, волокли до Енисея и приповадили на Красный Яр. Вот и таскали его из воды, где лошадьми, а больше всего сами. Таскали, почитай, весь уже повытаскивали, а все еще мало. Видать, надо еще лес добывать. Не затем ли собирал воевода Дубенской казаков? Да нет. Для тех дел построечных воевода скликал атаманов да иных начальных людей, давал им наказ, а те уж казакам доводили, что кому делать надобно. Нет, тут иное что.

Казаки сгрудились на площадочке небольшой перед проезжей башней, разобрались по сотням, как установлено было: которая сотня по правую руку, которая по левую, а которая прямо супротив башни. Стояли казаки, гомонили — что да зачем.

Уже вовсе сумеречно стало, когда пришел воевода с атаманами.

Федька с Афонькой пробились вперед.

— Стихайте, казаки, стихайте, — произнес воевода и руку поднял. Голос у воеводы звучный, начальный. Да и сам воевода, мало что молодой, вид имеет строгий и мужественный. Такого не ослушаешься. Как метнет взором из-под бровей — враз побежишь, куда велено. Казаки смолкли.

— Ведомо стало, что местные иноземные ратные люди на нас зло замышляют. Посему дозоры сдвоим. Караулы крепкие повсемест выставим. А заутра всем на работу идти оружие и огненный бой, и сабли под руками иметь повсечасно. Боронил нас бог пока от ратных дел, ан вишь, как оборачивается. Но на то мы и казаки. Не люб новый острог государев князцам здешним. А того не ведают, что с нами лучше в дружбе жить и в мире. Ну, да чего рядить? Острог отобьем, обороним, ежели что, и с этих мест не уйдем. Не для того сюда шли, чтоб вспять поворачивать. Да и биться за дело государево не впервой нам, русским людям. Так-то, служилые. Все ли ясно поведал я вам?

Казаки зашумели: чего-де там, не маленькие, знаем — куда и зачем шли.

— Все я вам сказал. Достальное вам атаманы поведают — кому в дозоры да в караулы, кому куда.

Переговариваясь, разошлись казаки по своим десяткам к артельным котлам.

Сидя у костра перед казаном, Федька с Афонькой черпали густое пахучее варево из круп, рыбы и бог весть еще из чего, что кашевар спроворил.

— И черт те чо, — бурчал Федька. — И в жисть не поймешь, чего тот ирод в казан насыпал. Ни уха, ни кулеш.

— А ты знай ешь! — в лад ответил Афонька, и все засмеялись, как складно вышло.