Владимир Стрельцов - Трупный синод

Однако, зачем пытаться располагать к себе челядь, когда есть возможность приголубить ее хозяев?! Хвала Всевышнему, что нет уже подле Рима сполетского смутьяна Гвидо, всю жизнь гонявшегося то за французской, то за итальянской короной, и так бы оставшегося у разбитого корыта, если бы не дрязги среди Каролингов и фатальная невезучесть Беренгария Фриульского, его главного конкурента по целям и по духу. У фриульца, казалось бы, на руках были все военные и политические козыри, главным из которых была итальянская корона, водруженная в конце 887 года на его рано поседевшую голову. Гвидо не стал тогда сопротивляться этой коронации, его глаз уже был ослеплен блеском короны западных франков, чье государство к концу девятого века выглядело много крепче и перспективнее итальянского. Однако в Париже его подстерегла неудача, франки, что неудивительно, предпочли своего земляка 18 18 Эд Парижский (ок. 856—898), граф Парижа, король Западно-франкского королевства (888—898) , и Гвидо вернулся в Италию ни с чем. Что еще оставалось амбициозному магнату, как не перевернуть вверх дном родное гнездышко и не попытаться оспорить права Беренгария на итальянский трон? Кипучая энергия Гвидо и слоновья неповоротливость Беренгария решили исход дела. Гвидо, пусть и не с первой попытки, но смог разбить своего врага в битве у Треббии — в том самом месте, где некогда Ганнибал вдоволь покуражился над римскими легионами консула Тиберия. И, в отличие от фриульца и даже древнего пунического героя, сполетский герцог сполна воспользовался результатами победы, благодаря чему, уже через год после коронации Беренгария, Италия, в лице Гвидо, обрела себе еще одного короля. Но даже это не успокоило мятущуюся натуру Гвидо. Единожды повернув к себе колесо фортуны, он изо всех сил удерживал его в своих крепких руках и, расположив к себе папу Стефана Пятого 19 19 Стефан Пятый (? -891), римский папа (885—891) настолько, что тот назвал его своим приемным сыном, через два года стал императором Запада, взяв убедительный реванш за свой парижский конфуз. При этом обойденными остались многие потомки Карла Великого, имевшие на императорский титул куда более весомые права. В силу этого, Гвидо постарался закрепить за своим родом достигнутый успех. В течение двух лет по той же самой дорожке, усыпанной коронами, проследовал его юный сын Ламберт, и только после этого, закономерно посчитав свою задачу выполненной, доблестный Гвидо Сполетский в привычном для себя скоропалительном стиле покинул этот мир.

И вот сегодня, юный император, шестнадцатилетний Ламберт, сын неугомонного Гвидо, сидит на троне вместе со своей матерью Агельтрудой по левую сторону от Бонифация. Окинув его взглядом, Бонифаций поневоле воспрянул духом. Вот с кем можно будет вести переговоры и заключать долгосрочные союзы! Открытое, благородное лицо юноши заверяло в этом лучше всяких булл и византийских манифестов. Когда Ламберту было всего двенадцать лет, Гвидо, прихватив в свой равеннский поход Формоза не то в качестве духовника, не то в качестве заложника, заставил понтифика короновать своего сына императором. Таким образом, Гвидо рассчитывал окончательно завязать в узел интересы сполетских герцогов и престол Святого Петра. Однако, все хорошо в меру, и Гвидо здесь окончательно перегнул палку — коронация Ламберта и насильственные методы ее проведения стали последними доводами для Формоза, чтобы срочно искать противовес сполетской партии. И таковой очень быстро был найден в лице германского короля Арнульфа. Тот явился в Италию незамедлительно. Но союз Формоза и Арнульфа продолжался недолго — папа быстро понял, что он, вместо того, чтобы получить управляемый противовес, на самом деле оказался меж двух огней. При этом рыцарская натура Ламберта располагала к себе куда больше, чем медвежьи повадки Арнульфа Каринтийского, напугавшего всю Италию кровавым штурмом Бергамо.

По счастью германец вскоре увлекся бургундскими распрями и вынужден был покинуть Апеннины, вследствие чего папу снова бросило на сполетский берег. Ламберт с Формозом прошлой весной встретились в Латеране и юноша пылко испросил у растроганного папы отпущения грехов.

Однако наши недостатки, как известно, являются продолжением наших достоинств. Ламберт свято и слепо любил свою мать Агельтруду, которая вскоре надоумила того помочь своему брату, носящему имя их покойного отца, и заставила Ламберта предпринять поход на лангобардский Беневент, ставший к тому времени вассалом Византии. В итоге все усилия Гвидо-старшего пошли прахом, против Ламберта выступили не только лангобарды и греки, но и бургундцы, а с Альп, опять же по просьбе Формоза, вновь спустился Арнульф.