Антонин Згорж - Один против судьбы [Sam proti osudu]

В отличном настроении вошли они в дом Биркенштока. Общество, сидевшее в столовой, так и замерло, увидев входящего Бетховена под руку с Беттиной, — все знали, что он не терпит, чтобы кто-нибудь осмеливался помешать ему работать в это время дня.

Столь эффектное появление Беттине удалось осуществить в обмен на обещание, данное Бетховену, и оно было ей по душе.

— Раз я принял ваше приглашение, не примите ли и вы мое? — спросил он, прежде чем они вошли в дом.

— К обеду? — удивилась она.

Бетховен безнадежно махнул рукой:

— Какой может быть обед у старого холостяка! Я хочу пригласить вас к иному пиршеству. Завтра утром в театре в первый раз будем репетировать «Эгмонта». Желаете послушать?

— Маэстро, от такого пиршества я никак не могу отказаться! Принимаю приглашение и страшно рада ему! — Ее глаза просияли.

На следующий день он приехал за ней во фраке без чернильных пятен.

Через полчаса она уже сидела одна-единственная в большой и темной театральной ложе. Перед ней разверзлась черная глубина сцены, на ней не было ни единой души. На девушку веяло тоской от этой тьмы и безлюдья. Композитор, проводив ее в ложу, погладил ее по плечу и пошутил:

— Надеюсь, Беттина, вы не побоитесь сидеть здесь одна? «Эгмонт» — сочинение о мужественных людях.

Ей можно было не напоминать об этом. Прославленную трагедию Гёте она знала на память.

Он изобразил в ней судьбу благородного полководца, руководившего восставшим народом Нидерландов. Нидерландцы восстали против испанской тирании в шестнадцатом веке, и во главе восстания встал Эгмонт. Он был коварно схвачен и осужден на смерть. Отважная девушка Клерхен призывает народ выступить на его защиту. Эгмонту не удалось избежать тяжкой кары. И мужественная Клерхен расплачивается жизнью за свою любовь и борьбу.

Еще по дороге в театр Бетховен рассказал Беттине, что он написал к трагедии увертюру, музыкальные антракты между действиями, две песни и музыкальную картину «Смерть Клерхен». Он создал также мелодраму к последнему монологу Эгмонта в тюрьме. В нем он призывает народ поднять оружие против угнетателей. Трагедию завершает краткий победный финал.

— Финал этот я написал не таким мрачным, как у Гёте, — рассказывал композитор. — Такая умная головка, как ваша, поймет, почему я сделал так.

Эти слова еще больше подстегнули любопытство Беттины, и без того возбужденное до крайности.

Темное пространство перед ее взором постепенно посветлело. Слуги принесли в оркестр свечи и расставили их у пультов. Понемногу приходили музыканты. Они рассаживались, настраивали инструменты, раздавались трели отдельных инструментов, музыканты разминали пальцы.

Потом она увидела Бетховена. В темно-сером фраке он пробирался среди музыкантов. Поговорил с одним, похлопал по плечу другого, третьему указал на что-то в нотах, лежавших наготове. Когда он наконец поднялся на свое возвышение, музыканты умолкли, не дожидаясь взмаха его палочки.

Беттина сразу же поняла, о чем она давно мечтала: услышать, как величайший из музыкантов сам дирижирует своим сочинением! Но как поступить ей — постараться запечатлеть в памяти то, что видели ее глаза, или следить за тем, что несла ее чуткому уху музыка. Затаив дыхание она не спускала глаз с Бетховена, уверенно управлявшего оркестром с помощью своей дирижерской палочки.

Она вспомнила вдруг о своем старом друге. О, если бы он мог сидеть рядом с ней, слушать и видеть!

«Когда я увидела того, о ком хочу теперь тебе рассказать, — писала она Гёте, — я забыла весь мир…

…Я хочу говорить тебе теперь о Бетховене, вблизи которого я забыла мир и даже тебя, о Гёте! Правда, я человек незрелый, но я не ошибаюсь, когда говорю (этому не верит и этого не понимает пока что, пожалуй, никто), что он шагает далеко впереди всего человечества, и догоним ли мы его когда-нибудь?».

— Как хочется, чтобы он прожил столько, сколько понадобится для того, чтобы мощная и возвышенная тайна, которая заложена в его существе, не достигнет полного выражения!..

Так шептала самой себе Беттина, охваченная еще никогда не виданным волнением.

Беттина сознавала величие музыки, доносившейся к ней снизу, и ее революционность. Там, где поэт закончил трагедию гибелью предводителя повстанцев, композитор привнес другую идею. Музыка звала к победе.

Вот почему композитор предупредил ее, чтобы внимательно следила за концом!

Беттина понимала. Она хорошо чувствовала тайное брожение, охватившее молодую Европу. «Свободу! Дайте свободу Человеку!» — звучал призыв из темницы, перед которым правители напрасно зажимали уши.