Антонин Згорж - Один против судьбы [Sam proti osudu]

Брови мальчика поползли вверх. Как это надо понимать?

— Чтобы человек был главой семьи, он прежде всего должен ее содержать. Чтобы прокормить и одеть семью, нужны деньги. Ведь княжеская казна выплачивает твоему отцу деньги не для того, чтобы он тратил их только на себя, предполагается, что бо́льшая часть идет на семью. Однако похоже, что он забыл про это правило. И мы должны восстановить порядок. Попроси, чтобы жалованье отца выдавалось тебе, а ты будешь отдавать ему часть.

— Разве имеет право кто-нибудь поставить сына над отцом, учредить опеку? Будто он безумен или слабоумен!

— Но что же тебе остается делать, Людвиг? — Рис взял Людвига за руку и сердечно продолжал: — Мне тоже очень жаль, мальчик, но ты подумай о моем предложении. Посоветуйся с другими, ну хотя бы с Нефе. Никто не даст тебе лучшего совета. А если тебе понадобится моя помощь, приходи в любое время.

Он ушел, оставив Людвига охваченным мучительными мыслями. В самом деле, отец не способен быть главой семьи, и, может быть, необходимо ограничить его право распоряжаться деньгами?

Он страшился позора. Ведь в таком небольшом городе ничто не остается тайной. Кто-нибудь уж обязательно узнает, что тенорист Иоганн Бетховен лишен права распоряжаться своими средствами.

Он сел за стол, бессильно положил руки перед собой. Взглянул на портрет, висящий на стене прямо напротив. Из темной позолоченной рамы смотрел старый Людвиг ван Бетховен на удрученного внука, крестника и наследника его имени. Издавна в семье повелось обращаться к изображению его энергичного лица, как к домашнему божеству — заступнику. В день торжественных именин матери его портрет и кресло, стоящее под ним, украшали обычно гирляндами цветов.

«Как мне быть, дедушка? Ты всегда и во всем мог разобраться. Твоя рука была твердой, а в случае необходимости и суровой… Что мне нужно сделать, пока отец не лишил нас всего? Почему судьба посылает мне такие испытания?»

От мрачных мыслей его отвлекли только шаги в соседней комнате. Он знал их. Это пришел отец.

Тот вошел, неуверенно улыбаясь, как будто заранее просил извинения.

— Приходил Рис? Я видел, как он выходил от нас.

— Да, приходил.

Старший Бетховен, к удивлению, не спросил, зачем приходил посетитель. Он догадывался об этом. Он обошел вокруг стола, смущенно потирая руки. Остановился перед сыном — на лице сохранилось то же смущенное и виноватое выражение.

— Мне нужны деньги. У тебя есть?

Людвиг молчал.

— Ну есть, есть, я же знаю. У тебя деньги задерживаются лучше, чем у меня. Мне это не дано. Так одолжишь мне?

Людвиг поднялся. Плотный, плечистый, оперся о стол так, что сдвинул его с места.

— Нет! — сказал голосом глухим, неуверенным.

— Только один дукат! У меня есть кое-какой должок, я бы хотел уладить его.

— Нет.

Голос юноши теперь звучал увереннее. Людвиг смотрел на отца скорее просительно, чем гневно. Еще жило в нем чувство страха перед отцом, знакомое ему с детства. Побои, затрещины, ночные пробуждения, запирания на ключ…

«Если отец твердо прикажет, — раздумывал Людвиг, — я буду вынужден дать ему их. Иначе выйдет из себя. Да ведь я сам считаю каждый крейцер. Зима близится, нужно покупать дрова, теплую обувь для мальчиков. Никогда раньше не думал, что зимой жизнь дороже, чем летом. Я не должен давать ему деньги, но что делать, если он станет ругать меня, а то и руку поднимет?..»

— Ну нет так нет, — пробормотал наконец старший Бетховен смиренно, медленно отступая к двери.

Людвиг остался один, все еще опираясь о стол. Тяжело перевел дух, смутно понимая, что в эти минуты началась новая страница в жизни их семьи. Теперь только он, Людвиг, должен отвечать за семью. И было ему тяжко от этого сознания.

Но тут донесся странный, резкий звук из соседней комнаты — той самой, в которой неполных полгода назад угасла мать. Будто взвизгнул щенок. Этот звук знаком с детства. Так всегда бывало, когда открывался мамин платяной шкаф.

Кто там? Женщины, ведущей их хозяйство, быть не может, она говорила, что уходит за покупками.

Людвиг выбежал, бросился к двери соседней комнаты. Когда открыл дверь, увидел такое, чего уж никак не ждал. У открытого шкафа стоял испуганный отец. В руках он держал платье жены.

Оба молча смотрели друг на друга. Наконец Людвиг хрипло проговорил:

— Папа, что это значит?

Отец в смущении заморгал.

— Но, мальчик, не беречь же это вечно…

— Ведь это так, будто мама еще с нами! Отдайте!

— Учить умеешь, а одолжить отцу один дукат не хочешь!