Милош Црнянский - Переселение. Том 2

Старик слушал меня, вытаращив глаза и приложив руки к ушам, словно огромный облезлый заяц.

Потом закричал, что он из-за них тут, в этом Темишваре, поседел и что ему не нужно подсказывать, какие привилегии сербам даны, а какие не даны, когда они поселились в Австрии. Знает он наизусть: Extractus Punctorum Privilegialium! [3] Выписки, статьи, привилегии (лат.) . Если нам, Исаковичам, хочется, то мы можем уезжать, но переселять Махалу мы не имеем никакого права. А меня, Павла Исаковича, он как русского эмиссара арестует.

— От этих слов, — рассказывал Павел, — у меня в голове помутилось, и я пожалел, что вообще пришел к старику. А я ему еще чуть не сказал, зачем еду в Митровицу. В последнюю минуту удержался.

Но потом заметил, что караульный офицер, видимо, толком не доложил, как, собственно, обстоят дела, какие у меня бумаги, и сунул фельдмаршал-лейтенанту мой русский паспорт и письмо графа Кейзерлинга, где черным по белому было написано обращение ко всем комендатурам и властям — никаких препятствий при переселении капитану не чинить, а, напротив, оказывать ему помощь. На бумаге темнели не только русские черные двуглавые орлы, но и австрийские.

Старик вытаращил на бумаги и на подписи глаза и сразу же переменился. Буркнул капитанам, что они могут идти, предложил мне сесть и поговорить как офицер с офицером. Ничего другого ему уже не оставалось, Он пожелал мне всяческого счастья в России. Жаль, очень жаль, говорил он, что столько народу туда уехало. Сербы верно служили Австрии и верно будут служить России. Жаль! Очень жаль!

После этого, рассказывал Павел, они мирно беседовали. Старик расспрашивал, с кем он встречался в Вене. А тот рассказал ему, что родился в 1715 году и на мир и войны стал смотреть своими глазами в 1735 году, когда был принят в австрийскую армию, из которой сейчас ушел. Первый величайший обман, пережитый ими, заключался в бесконечных обещаниях вернуть их в Сербию. Потом они поняли, что в австрийской армии сербы всего лишь наемники.

Рассказал ему Павел и о том, как Текелия у Сенты ночью по звездам провел через тисские болота все войско принца Евгения Савойского и тем обеспечил победу. А ему даже спасибо не сказали. И вот сейчас Текелия в России {2} 2 …как Текелия у Сенты ночью по звездам провел через тисские болота все войско принца Евгения Савойского… И вот сейчас Текелия в России. — Иван Текелия — представитель одного из немногочисленных сербских дворянских родов в Венгрии. Во время австро-турецкой войны (1683—1699), в кампании 1697 г., которую видный австрийский полководец принц Евгений Савойский вел против турецких войск в Южной Венгрии, Иван Текелия предупредил австрийцев о готовящемся вторжении войск султана из Бачки в Банат и провел войска Савойского через труднопроходимые болота в тыл противника, что позволило австрийцам разгромить турок под Сентой. Евгений Савойский назначил И. Текелию начальником Поморишской границы. И. Текелия участвовал в ряде последующих войн и умер в 1721 г. Поэтому он не мог быть в России в 50-х гг. В России был Петр Текелия (1720—1792) — участник войны за австрийское наследство. В Семилетней войне он уже сражался в чине майора русской армии, а в русско-турецкой войне в бою под Бендерами командовал сербским гусарским полком. Награжден многими российскими орденами. Екатерина II произвела его в фельдмаршалы. П. Текелия похоронен в Миргороде. За большое внешнее сходство с Петром I П. Текелии специальным указом было разрешено носить усы. .

Энгельсгофен, пронизывая его взглядом, заметил, что всему виной церковь: православная и католическая. Примирить их не может даже двор. Он всю жизнь воевал из-за этого с монахами, но в Вене они всесильны. Он тоже рад, что уезжает отсюда. Не в Россию, правда, а в Вену — умирать. Им же и в России не будет лучше.

«Как уж там будет, — ответил Павел, — не знаю, но хуже, чем в Темишваре, после демилитаризации, быть не может. Если бы мы могли, то вернулись бы в родные места, в теперешнюю Турцию. Для сербов нет правды в Австрии — этом царстве сплошного лицемерия. Турки никогда не требовали от нас того, что требует Вена: чтобы мы превратились в паоров на чужой земле!»

Энгельсгофен на это сказал, что и в России от них потребуют того же.

«Никогда! — воскликнул Павел. — Там мы все будем солдатами. Исаковичи хотят умереть, как солдаты — в бою. А не в постели, как синдики, купцы, писари и прочая мелкая сошка».

Такую возможность, возразил Энгельсгофен, они могли получить и в Австрии.