Николай Лугинов - По велению Чингисхана

…Шел в свой сурт человек, знавший цену еде и крову, ярмо колодок и иссушающий зной на губах, терявший надежду на спасение и обретавший свободу усилием всей своей воли и провидением Божьим. Он помнил осиянный луной лес, себя, беглеца-колодника, и наклоненное к себе лицо Соргон-Сура из племени сулдус, подчиненного врагам беглеца – тайчиутам.

– Это ты… – не то спросил, не то установил Соргон-Сура. – Смышлен ты не по годам, малый… За то и не любят тебя твои братья…

Они смотрели в глаза друг другу.

– Меня не бойся, я стар для предательства, мне нечего просить у жизни… Лежи тихо – я не выдам… – сказал старик и уехал.

«Я слишком стар для предательства» вспоминал сейчас его слова Тэмучин с отчетливостью дневного сна. Не так ли думает и Кехсэй-Сабарах?.. Но ведь то, что предложено ему Тэмучином, нельзя назвать предательством. Как объяснить это старику?

В это же время и в этот же сурт шел другой человек, который еще недавно был главным писарем огромного найманского ила и писал все указы и распоряжения своего хана. На нем мешковато сидел роскошный халат из сверкающей богатой ткани, солнце бликовало на ней, но глаза Татынга были похожи на два пыльных агата: в них не было ничего от дневного света. За Татынгом, как суслики за журавлем, следовали два маленьких толстячка. Они несли с собой и держали наготове письменные причиндалы, готовые на лету записывать каждое слово, сказанное при них. Они держались за свои кисточки и бумаги, как дети за материнский подол. Усунтай пропустил в сурт лишь Татынга. Однако Татынг, глядя тусклыми глазами на острие копья охранника, сказал:

– Я должен передать Чингисхану золотую печать ила… Они будут свидетелями того, что дело сделано…

– Пропусти! – раздался из сурта голос хана, и наконечник копья проплыл мимо лица Татынга и уставился в голубое небо.

Лишь после этого Татынг осмелился согнать со щеки муху и шагнул в сурт. Два упитанных помощника вкатились следом.

Подойдя к Чингисхану, писарь пал на колени, затем, опершись ладонями о пол, трижды коснулся лбом земли и, подняв свои раскосые глаза на хана, заговорил:

– Это говорю я, главный писарь найманского государства, носящий имя Татынг. По указу Тайан-хана я держал золотой ярлык ила и отвечал за него головой и всем своим имуществом. Бог забрал к себе Тайан-хана, а Кучулук, сын Тайан-хана, неведомо где! Мы же в твоих руках, Чингисхан, и я, понуждаемый плачевной судьбой пленника, вручаю этот золотой ярлык найманского ила тебе. Господь свидетель: найманский ил разрушен – ты победил.

Сказав это, Татынг-тойон вынул из потайного кармана небольшой кожаный мешочек и отдал его Тэмучину. Далее он снял с головы шапку, на мгновение задержал взгляд на пере, укрепленном на макушке шапки, и положил ее под ноги хану. Туда же бросил золотой чеканный пояс и попятился, крестя лоб двумя пальцами.

Хан с оживлением рассматривал найманский ярлык, крутил его так и сяк.

– Объясни мне, Татынг-тойон, для чего вам эта игрушка?..

– Всякая бумага с ханским распоряжением считается подлинной только в том случае, если скреплена этой печатью! Без нее недействителен ни один указ или приказ!

Хан подумал, глядя на безделушку, помолчал, шлепнул ею о рукав своего халата.

– Где же след? – поглядел он на рукав.

– Для того, чтобы ярлык оставлял след, необходимо специальное вещество, Чингисхан…

– А в чем разница между указом и приказом?

– Разница такая же, как между вожаком и стадом, – пояснил Татынг. – Указ ведет в нужном направлении все государство и в нужный момент отменяется или изменяется другим указом. Приказ же – это хлопок кнута, руководство к немедленному действию в рамках указа.

Тэмучин подбросил легонько и поймал печать, словно хотел узнать ее истинный вес. Потом спросил:

– А тебя, Татынг-тойон, назначили на должность указом или приказом?

– Приказом, хан. Ни одна должность по всему илу не утверждается указом. Со времен Инанчи-Билгэ-хана так заведено в нашем иле. Человек, назначенный приказом на какое-то время, старается показать себя с лучшей стороны, не закосневает в должности. Если же он забывает о службе во благо всего народа, то теряет свою должность.

– И каждый год тойонов переводят с места на место, как слепцов?..

– Большинство остается при местах, хан: это толковые люди!

Тэмучин удовлетворенно покачал головой, помолчал, словно прокручивая в памяти состоявшийся разговор.

– Все приказы составляет сам хан?