Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Далеко ходить не надо. Только-только расправился с врагами, а вот уже Тайан-хан идет сюда войной. Надо принимать бой, одними мыслями о прекрасном мир не изменишь. Пока мир таков, его можно крепить только оружием и военным искусством: чем сильнее власть, тем спокойнее жизнь в государстве, если правитель мудр и набожен. Мир должен быть построен, как лестница, от земли к небу, и те, кто на нижних ступенях этой лестницы, пусть считают иерархов небожителями. Тогда у них не будет этого зуда ниспровержения, а страх не позволит им раскачивать лестницу: рискуешь сорваться. Умный рассчитает подъем по этой лестнице на поколения вперед, и лишь далекий его потомок сможет взойти по всем ступеням лестницы наверх, к небу, где молнии и гром небесный подчинятся ему как оружие поощрения и возмездия.

…А пока нужно добиться предельной ясности отдаваемых тойонами приказов. Они должны быть краткими, точными, понятными и недвусмысленными, иначе всегда найдется, как в случае с Хойдохоем, повод для отговорок из-за превратного толкования приказа. А все нити управления пусть держит в руках один человек – Большой Тойон…

Кто-то вежливо кашлянул у входа в сурт. Джэлмэ?

Хан кашлянул тоже в знак того, что проснулся.

– Тэмучин, это я, Джэлмэ… – осипшим голосом доложил, входя, тойон, и по этому голосу хан понял, что Джэлмэ не спал всю ночь. Однако лицо тойона было чистым и свежим, как после вольной скачки верхом в погоне за красивой девушкой.

– Слушаю, – сказал хан. – Эй! Внесите факелы!

Слуги развели огонь. Джэлмэ с ханом сели друг против друга у ящиков с песком, где были начертаны карты местностей.

– Из сказанного Сархаем я уловил одну мысль… – осторожно начал Джэлмэ, замолчал и, поглаживая усы, заметался взглядом по полу сурта, словно потерял какую-то важную мелочь.

– Продолжай! – не повышая голоса, сказал хан.

А Джэлмэ думал о том, как бы свою находку в военном деле подарить хану, дать хану додумать его, Джэлмэ, мысль. Наконец решился:

– Хан! Мы знаем с вами, что стрелы самых сильных стрелков найманов достигают цели от силы в двухстах – трехстах шагах. Так?..

– Так, Джэлмэ… А у нас средний стрелок бьет на пятьсот!

– На пятьсот широких шагов, хан! – искоса глянул на хана Джэлмэ и лукаво поднял левую бровь. – И эти двести шагов разницы…

Хан хлопнул в ладоши:

– Хой! Понял твою мысль! Эти двести шагов – наш щит! Мы осыпаем их стрелами издалека и все время двигаемся, сохраняя разрыв и не вступая в сечу!

– Так, великий хан!

– Но какое же количество стрел понадобится, Джэлмэ! До совета нужно дать приказ всему войску о том, чтобы каждый нукер приготовил для себя сотни стрел. – Хан поднес факел ближе к песочной карте, вгляделся в рельеф гор и речных долин. – Ты обратил внимание, Джэлмэ, на слова Сархая о том, что большая часть пеших найманцев закована в броню?

– Да, великий хан. Они, как и китайцы, тяжелы с этой броней.

– И мы – конные – будем осыпать их стрелами издалека, не дадим им приблизиться, всякий раз отходя из поля досягаемости их стрел! Собери людей сразу после утреннего чая, Джэлмэ, светлая твоя голова!

– Будет выполнено, великий хан!

Джэлмэ собрал в сурт сугулана всех тойонов.

Когда вошел хан, вскочили и поклонились толстые и худые, старые и юные, молчаливые и галдящие, важничающие и скромничающие, умные и пустоголовые, завистливые и великодушные – все склонили головы перед человеком, удерживающим в своих руках судьбы народа, столь же неоднородного, как и сами тойоны…

– Хочу знать об исполнении отданных распоряжений, – произнес хан.

– Кто первый? – громко и сипло спросил Джэлмэ и глянул на Богургу, одного из надежных.

– Я свое выполнил, – поднялся и коротко доложил тот. Встал Боорчу, один из понятливых.

– Я положил начало сколачиванию черного войска, и через три дня ядро этого ополчения будет готово. С возвращением каравана жду прибытия отданных мне людей…

– Тойоны обещали? – спросил Джэлмэ.

– Да. А караван придет через пять дней… Три дня, как ушел от нас, а на всю дорогу уходит восемь… Это все.

– Ты что скажешь, Сюбетей?

Сюбетей встал, нахлобучив на глаза высокую рысью шапку, устремил взгляд на носки широких сары – он произносил очень мало слов в своей жизни и очень страдал в это мгновение.

– Говори же, немота! – подстрекнул брата Джэлмэ, и Сюбетей поднял брови, будто собрался дунуть в боевой рог, отчего рысья шапка сдвинулась со лба: тойоны дружно засмеялись.