Николай Лугинов - По велению Чингисхана

– Мы в ловушке, – ошеломил их Джамуха первой же фразой. – Нет проку шакалами в поисках падали слоняться по горным ущельям. Сейчас же ведите меня к людям Чингисхана и сдайте им своего гур хана. Они уже наверняка стерли пятки, гоняясь за мной. Дело мое проиграно, а тело – вот оно, берите его – и вам воздадут почести, чины и подарки. Только не удумайте пойти к своим джаджиратам: они станут мстить вам. Проситесь в какой-нибудь небольшенький чужой род – там вас с радостью примут…

Джамуха видел, как уткнулись очесами в землю его турхаты: он вскрыл их тайное желание, он ошеломил и обезоружил их. Казалось, они прервали дыхание и не хотят верить своим ушам. Никто не вскинулся оскорбленный, не зашумел, протестуя и призывая к смерти в бою. Из скольких же достойных выбрали вот этих шакалов в охрану гур хана? Им так хочется жить, что они забыли о том, как поступает с предателями андай Джамухи – Чингисхан.

Джамуха продолжил:

– По прибытии туда объявите, что будете разговаривать только с мэгэней-тойоном. Пусть карачаи сколько угодно выкручивают вам руки – не снисходите к ним и не вступайте в переговоры. Тойону же мэгэнею ты, Халгы-джасабыл, скажешь так: «Мы вручаем вам, вверяем в ваши руки кровного врага Чингисхана Джамуху гур хана. А сами, мол, не ждем от вас никакой иной награды, кроме счастья быть сопричастными служить великому Чингисхану своими копьями, стрелами и пальмами! Повтори!»

Халгы-джасабыл памятлив. Повторил слово в слово наказ гур хана. Интересно, сколько еще проживет его память, гнездящаяся в широколобой голове? Джамуха невольно погладил рукой черный камень: спасибо, брат, за науку.

Шли туда, куда был провешен зримый изгиб радуги – к ставке монголов, кое-где – вброд, кое-где – спешившись, но шли напрямик.

Первые же заставы, ничему внешне не удивляясь, пропускали всадников вглубь расположения. Джамуха заметил среди разнородного этого войска динлинцев с жемчужными серьгами в ушах и понял, что они из давних сторонников андая: этот жемчуг был среди даров цзиньского императора Тэмучину; он видал и низкорослых, широколицых и скуластых монголов с тощей растительностью на лицах и щелками быстрых глаз без ресниц; встречались рыжеволосые джирджены-нучи, ранее обитавшие между реками Нонни и Сунгари и разбитые, покоренные Тэмучином год назад… Видать, к победителям в их крупноячеистую сеть попались многие большие и малые, знатные и безродные.

При подходе к главному сурту встали в ожидании монгольского тойона-мэгэнея, окруженные пестрой толпой людей, что собрались поглазеть на смиренного Джамуху и громко произносили его имя. Джамуха не опускал головы, и губы его искривила легкая невольная усмешка.

– Разве покойники улыбаются? – язвительно спросил кто-то, жаждущий встретиться взглядом с плененным тигром, но тигр лишь щурился по-кошачьи и не желал снисходить до взгляда в сторону ничтожного. На крикуна зароптали, зашикали, но тут вышел из белого сурта мэгэней-тойон в сопровождении свиты и наступила тишина.

На него Джамуха взглянул открыто и в который раз удивился юношескому облику этого начальствующего, одного из многих, в ком андай прозревал великое будущее! Усунтаю не было и двадцати, но стать, выражение достоинства в каждом повороте головы и мановении рук говорили о породе. В окружении командиров много старше его годами еще более выявлялись Богом данные чистота, свежесть, здоровье и гибкость стана, перетянутого золототканым поясом. Этот юноша был послан командовать охранным войском на границе, и его воле подчинялось здесь все, кроме восхода и заката солнца. Скажи он – и покорные ему люди перекроют течение реки и повернут ее бег вспять. Но откуда опыт? Ведь любая его ошибка грозит неисчислимыми бедами! Нет, подумал Джамуха, я бы такого назначить не рискнул… Потому я здесь, окруженный предателями.

Джамуха опустил взгляд, и наблюдавший за ним Халгы-джасабыл понял этот знак. Он поднял правую руку, на запястье которой висела униженная бессилием камча, и, дождавшись тишины, произнес слова, заученные накануне. Потом спешился и, расстелив перед своим ровесником лоскут пестрой китайской ткани, положил на него пояс и шапку своего гур хана. Люди ахнули как по команде и как по команде же смолкли, видя, что их молодой тойон остался невозмутим. К нему приблизились два старца из числа приближенных и тихо заговорили о чем-то. Выслушав старцев, молодой тойон сделал шаг в сторону Джамухи и заговорил сочным, звучащим медью голосом: