Валерий Замыслов - Углич. Роман-хроника

Юшка и подумать не мог, что князь совсем рядом, в приказчиковой ложенице.

На другое утро Юшку остановили возле проездных ворот кремля караульные.

- Пока нетути князя. Жди!

Юшке пришлось томиться чуть ли не до обеда. Наконец, подъехал Михайла Федорович на игреневом коне. Увидев всадника, Юшка так и обомлел. Так это, кажись, тот самый ярославский купец, кой заночевал в его ямской избе. Чего ему здесь понадобилось?

- Ты-ы? - в немалом удивлении протянул Михайла Федорович. - Чего приперся, ямщик?

- Я-то по важному делу, купец. Князя дожидаюсь. Придется и тебе обождать. Князь, чу, в сельцо отъехал.

Михайла Федорович пружинисто спрыгнул с коня и, злой, нахохленный, подступил к нарядному ямщику.

- Приехал!

Юшка растерянно пожал плечами.

- Кланяйся князю! - закричали караульные.

Юшка побледнел и упал на колени.

- Прости, князь. Я тебя до ямской избы отродясь не видел. Сам же сказывал...

- Молчи, дурья башка! - покосившись на караульных, прикрикнул Нагой.

Взяв за повод коня, прошел за ворота, затем обернулся.

- Пропустите этого стервеца.

Нагой сел на ступеньку красного крыльца и всё также нахохленно глянул на ямщика.

- Чего, сказываю, приперся?

- Челом тебе хочу ударить, князь.

- Ну!

- Дозволь на Спасской улице хоромишки поставить.

Михайла Федорович хлопнул ладонью себя по колену.

- Я так и думал, что ты меня обокрал. Тать!

Пришлось Юшке вновь пересказывать свою историю, к коей Михайла Федорович отнесся недоверчиво.

- Знавал я окольничего Нила Тучкова, царство ему небесное. Не ты ль помог его угробить?

- И до чего ж не возлюбил ты меня, князь. Толковал же: видок есть.

- Ты и наплести можешь с три короба. Непременно проверю. Сегодня же отпишу Тучковой.

- Отпиши, отпиши, князь. Токмо про холопа Митьку не забудь. Жаль гонца твоего - в такую-то дальнюю дорогу помчит.

- Зачем же гонца? У меня, почитай, торговые люди каждую неделю в Москву наведываются.

- А с хоромишками как быть?

- Дождусь ответа.

- Долгонько, князь. Купцы всегда на Москве задерживаются. Бывает, и в четыре недели не управятся. Мне-то что делать?

- Ничего не делать. Отдохнешь, ямщик, от своей воровской работы. Покуда в порубе посидишь.

- Да ты что, князь?! - ахнул Юшка. - Честного человека, и как татя в поруб? Худой же твой суд.

- Добро, если порубом отделаешься. Если Митька хулу на тебя возведет, казню без пощады... Эгей, караульные! Скиньте этого лиходея в поруб!

Г л а в а 13

НЕИСПОВЕДИМЫ ПУТИ ГОСПОДНИ

С некоторых пор Андрейка стал примечать, что его подручный Устинка все чаще стал навещать приходскую церковь. Да и отец то приметил.

- Чего это наш подручный в храм зачастил? Работа простаивает.

- Пытал я его, батя, но тот всё больше отмалчивается. Странный он какой-то стал. Надо к печи изразцы подавать, а Устинка у приказчикова киота встанет и всё чего-то шепчет, будто молитвы читает. Окликну его, а он весь отрешенный, будто ничего не видит и не слышит. Вечерами же все парни на - гульбище, а Устинка - в избу пономаря Федора Огурца.

- И чего это с ним приключилось?

- Не ведаю, батя.

Однако вскоре всё прояснилось. Через неделю Устинка пришел к старому мастеру, низехонько поклонился и молвил:

- Спасибо тебе, Шарап Васильич за выучку, а ныне отпусти меня Христа ради.

- Аль лучшего мастера нашел?

- Всему Угличу ведомо, что лучший гончарный и печной мастер Шарап Васильич... В храм я сойти надумал, - слегка покраснев, отозвался Устинка.

- Как это в храм?

- Так уж получилось, Шарап Васильич. Хотят меня в приходскую церковь Николы Чудотворца рукоположить. Батюшка там после пресвятой Троицы преставился, вот и... Одним словом, отныне Богу хочу служить.

- Вот оно что, - крякнул Шарап, каким-то обновленным взглядом рассматривая подручного.

Устинка - парень молодой, нравом тихий, на зелено вино не падкий, а главное - в грамоте горазд. Пожалуй, и получится из него батюшка 147.

Шарап поднялся с лавки и благожелательно произнес:

- Ну что ж, Устимка, коль слободской мир того желает, я готов тебя отпустить. Хотя мне и жаль. Добрый бы мастер из тебя вышел. Ступай, и хранит тебя Бог.