Стелла Странник - Прощай, Ариана Ваэджа! [СИ]

У Арбенина начали путаться мысли: «Как — «неплохой специалист»? Да он же — отличный ландшафтник! И какое может быть руководство, если без году неделя…» Он резко отставил в сторону бокал, едва не перевернув его:

— Не понял! Ты что же, как был выскочкой, так и остался?

— Николай, — мягко осадил его тот, — кто старое помянет…

И тогда Арбенин понял. Вот, оказывается, за что цеплялся этот немецкий франт! Он хочет забыть о том, что когда-то Николай едва не стал революционером в ответ на поддержку кандидатуры Кондратьева на должность руководителя экспедиции. Да, тогда Кондратьев поступил подло, затоптав в грязи не только его, Николая, но ведь и нынешнее руководство университета не погладит по головке преподавателя-бунтаря! А какой может идти в таком случае разговор о повышении или же — о новом назначении?

Павел, почувствовав, что его собеседник отлично его понял, продолжал:

— Слышал в деканате о выдвижении твоей кандидатуры… Так вот, думаю, ты найдешь причину отказаться и поддержать мою… Как?

Арбенин потянулся за бокалом, словно пытаясь занять появившуюся паузу и отвел глаза. Его взгляд упал на окно и остановился на милом личике юной девушки со светлыми кудряшками, выбившимися из-под круглой шапочки. Незнакомку держал под руку высокий мужчина в военной форме. «О, а Вера? Как Вера? Что будет с ней, если лопнет моя карьера?» И он выдавил после затянувшегося глотка:

— Н-д-а-а…

— Так по рукам или как?

— По рукам! — и Арбенин почувствовал слабое прикосновение Кондратьевской холодной ладони.

В субботу вечером Вера Арзамасцева и Лиза Карамод совершали свой обычный художественный вояж. На сей раз их маршрут упирался в галерею кубофутуристов «Союза молодежи», занявших передовые позиции в «Пассаже» на Невском проспекте. Что было характерно для мастеров, причислявших себя к этому направлению? Они стремились соединить принципы кубизма, то есть, разложение предмета на составляющие структуры, и футуризма, то есть, развитие предмета в «четвертом измерении», или во времени.

Девушки вот уже несколько лет не переставали восхищаться выставками этого самого популярного авангардного творческого объединения и каждый раз уходили с них не с пустыми руками. И дело не только в картинах, которые они приобретали на распродажах, главным, пожалуй, был полученный заряд энергии, который начинал бить фонтаном уже в залах галереи, а потом долго еще поддерживал радостное настроение, порой переходящее в почти болезненное состояние эйфории.

— Вера, Вера… Смотри — кажется, это и есть картина Потипаки, которую я уже однажды видела…

— Это та самая «Земля»? Давай подойдем поближе!

Почти раздвигая группу молодежи локтями, девушки процокали каблучками как можно ближе к стене, чтобы разглядеть каждый штрих, каждый мазок, а потом уже — то же самое с расстояния шагов десяти. Вот они — эти фантастические терема и церкви на фоне причудливых холмов! А дальше — люди в лаптях, словно сошедшие с другого, более древнего, полотна. Внизу справа — новый образ, египетская фигура, словно вывернутая — часть тела в профиль, а часть — в фас. Впечатление неимоверного хаоса, в котором оказались отдельные символы совершенно с разных полотен, насильственно разобранные и вновь склеенные в одно целое.

— Верочка! Лизавета! — окликнул кто-то девушек.

Неужели Игорь Круселин! Конечно!

— Идем к нам! — Лиза, оторвав взгляд от картины, повернула голову.

— О, да ты не один!

Рядом с ним стоял худощавый молодой человек с пышной шевелюрой цвета темного каштана и с такими же шикарными усами. В широкой, свободного покроя белой рубашке и модном темно-сером костюме. «Явно из живописцев!» — подумала Вера и была почти права.

— Знакомьтесь, мой друг поэт Ярослав Городец, — представил Игорь. — Кстати, он здесь выступает сегодня.

— И где же? — заинтересовалась Лиза.

— В следующем зале, вы еще не дошли, — прозвучал низкий голос приятеля Игоря. — Хотите послушать?

— А вы откуда? — вступила в разговор Вера, неравнодушная к современной поэзии.

— Из «Гилеи». Вы в курсе, что мы недавно вошли в «Союз молодежи» на правах поэтической секции?

— Да неужели? — искренне удивилась Вера.

— Да! — гордо ответил Ярослав и очень внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь запомнить этот образ, напоминающий небесное облако благодаря васильковому платью из плотного шелка и диадеме с лазуритом, подчеркивающей торжественность прически из каштановых непослушных волос.