Джудит Керр - Как Бог съел что-то не то

– Все исчезло. Исчезли дома. Исчезли улицы. Перестаешь ориентироваться… – он развел руки, пытаясь охватить много разных вещей, которые вам уже не отыскать. – И повсюду трупы…

Дама из Польши кивнула.

– Я пряталась в подвале, – вспоминала она. – А потом пришли нацисты – искать евреев.

В холле было очень жарко, и Анна внезапно почувствовала, что ей нечем дышать:

– Я неважно… себя чувствую… – странно слышать, какой у нее тоненький голосок…

Мама и папа бросились к ней. Кто-то из поляков с трудом, но открыл окно. Со двора в холл ворвался поток холодного воздуха, и Анна пришла в себя.

– Ну вот, у тебя снова нормальный цвет лица, – заметил папа.

– Наверное, ты перегрелась! – решила мама.

Кто-то из поляков принес Анне стакан воды. После этого мама уговорила ее идти домой к Бартоломью и лечь в кровать: нужно немножко отдохнуть. Анна кивнула. Мама вышла ее проводить.

– Я позвоню тебе, если что-нибудь станет известно про Макса, – крикнула мама вслед Анне, когда та уже шла по улице.

Даже на расстоянии Анна чувствовала мамин ужас. Когда она дошла до угла Рассел-сквер, маму уже не было слышно. Никого не было слышно.

И Анне стало немного легче.

В пятницу пал Брюссель и немцы вторглись во Францию. Французский генерал издал приказ: «Победа или смерть!», но это не возымело никакого действия: немецкая армия стремительно захватывала территорию Франции так же, как перед этим Голландию. Мадам Лерош была так расстроена, что не пришла на курсы. Не пришли на учебу и многие студенты, особенно из числа беженцев. Они все время проводили у радиоприемников или бегали за газетами с последними новостями.

Но не Анна.

Как ни странно, Анну больше не беспокоили немцы. Она просто об этом не думала. Она то и дело думала о Максе: куда его отправили? Она отчаянно желала, чтобы с ним ничего не случилось, и каждое утро первым делом бежала к почтовому ящику: вдруг Максу наконец удалось отправить ей письмо?

Война оказалась за пределами ее мыслей. Анна не могла повлиять на происходящее и поэтому не читала газет и не слушала новости. Она ежедневно ходила на курсы и училась скорописи. Если научиться хорошо это делать, можно будет устроиться на работу и зарабатывать деньги. Организация помощи беженцам только поэтому и согласилась платить за Анну. Чем больше времени Анна будет уделять скорописи, тем меньше времени у нее будет думать о чем-то еще…

Однажды днем, когда Анна вернулась домой, оказалось, что ее поджидает мадам Бартоломью:

– Мне нужно поговорить с тобой, дорогая.

«Па-га-ва-рить… – прозвучало в голове у Анны, и ее пальцы автоматически стали двигаться по воображаемой клавиатуре. – Ста-бой…» В последнее время она взяла в привычку мысленно транскрибировать все, что слышала. Это заметно улучшило скорость ее письма и предохраняло от необходимости слушать то, что она не хотела слышать.

Миссис Бартоломью пригласила ее в гостиную.

– Американское посольство настоятельно советует нам как можно скорей уехать в Штаты, – сказала она.

«На-ста-я-тель-на са-ве-ту-ет нам… как мо-жна ска-рей у-е-хать…» – двигались пальцы Анны. Но что-то в голосе миссис Бартоломью прорвало барьер ее нечувствительности.

– Мне очень жаль, – сказала миссис Бартоломью, – но нам придется отказаться от дома.

Пальцы Анны перестали скакать по колену, и она посмотрела прямо на миссис Бартоломью.

– Что ты будешь делать? – спросила та.

«Это ее тревожит. Как трогательно…» – подумала Анна.

– Не беспокойтесь об этом. Я перееду жить к родителям.

– Но смогут ли они это потянуть? – уточнила мисс Бартоломью.

– Конечно. Кроме того, я надеюсь скоро найти работу.

– О господи, как же мне все это неприятно, – и миссис Бартоломью сняла телефонную трубку, чтобы позвонить маме Анны.

В состоянии возбуждения мама всегда начинала кричать. К тому же Анна понимала: мама, услышав звонок, сразу подумает, что ей звонят по поводу Макса. И все же в глубине души Анна надеялась, что на новости миссис Бартоломью мама не будет реагировать слишком громко и осуждающе.

– Как я понимаю, Анна больше не сможет жить в вашем доме?! – кричала мама, и ее искаженный от возбуждения голос в телефонной трубке долетал даже до Анны, которая сидела в другом конце комнаты.

Анна, так же как и мама, знала, что у них нет денег платить еще за один номер в гостинице. Но какой смысл кричать из-за этого на миссис Бартоломью? Миссис Бартоломью ничего не могла с этим поделать. Мама, по крайней мере, должна была пожелать миссис Бартоломью удачной поездки, думала Анна, и ее пальцы прыгали на коленке: «У-дач-най па-ест-ки…»