Ананд Неелакантан - Бросок костей

— Тысячи людей со всей Бхараты стекаются в Хастинапур на торжества. Найти и поймать одного среди них одного человека? Невозможно! Только на главной арене двадцать тысяч мест! А сколько народа будет толпиться рядом! Ничего подобного этим состязаниям не происходила лет двадцать. Все так взволнованы! И в этой суматохе надо искать одного-единственного юношу? Даже не знаю, что сказать.

Руки Первого советника дрожали. Что-бы ни произошло на состязаниях царевичей, ответственность нес он.

— Я все силы бросил на обеспечение безопасности. А тут еще угрозы от нагов! У меня просто нет людей, чтобы охотиться за этим парнем. Городской страже необходимо, кроме прочего, ловить карманников и грабителей из шайки того же Дурджаи. О господин, все и так перегружены работой! А мы, к тому же, не знаем, как выглядит этот беглец!

— Не паникуй, Видура! Где твоя хваленая рассудительность? Не тот ли это мальчишка, которого ты приводил к Дроне несколько лет назад? У него отец возница по имени…, как же его звали? Его сын мечтало стать воином, а наш гуру отказал ему из-за происхождения.

— Васушена Карна, сын Адиратхи? — удивленно воскликнул Видура.

У него сохранились самые теплые воспоминания о смышленом и восторженном сыне возницы, и боль, полученная от оскорблений наставника, тоже никуда не ушла.

— Я уверен, это он и есть. Я восхищен его настойчивостью и решимостью. Но, увы, живем мы в жалком, ничтожном мире. Нам придется пожертвовать молодым человеком, чтобы избежать кровопролития и гибели тысяч людей. Возьми его живым. Пусть кровь этого юноши будет не на наших руках. Вся его вина в том, что родился не в правильной варне. Передашь его южанам, и дело с концом! Не сомневаюсь, ты найдешь способ поймать беглеца. Если мучает совесть, то подумай — он вполне может примкнуть к мятежным нагам! Да, смотри, чтобы он не встретился с безумным Крипой. Нам сейчас не до выходок сумасшедшего брахмана. Ступай спать, сын мой! Продолжим завтра утром, — Великий регент удалился в свои покои, оставив взволнованного Видуру одного.

Стоя в коридоре, в бледном мерцающем свете факелов, Видура заставлял себя рассуждать здраво. Мальчик за это время превратился в молодого мужчину. Кто узнает его среди сотен и тысяч людей, ежедневно проходящих сквозь городские ворота? Погруженный в мысли, Первый советник направился к своему дому. Карна непременно навестит своих родителей. Конечно! Надо посадить соглядатаев у дома Адиратхи. Но если Карна сперва решит посетить состязания? Нет, одного наблюдения за домом колесничего не достаточно. Эх, поймать бы его на подступах к городу и без шума отправить обратно на юг! Регент прав. Парень представляет опасность и из-за претензий юга, и из-за риска встречи с Такшакой.

«Завтра обязательно схожу к Адиратхе и возьму с собой художника. Сын может походить на отца!»

Художник попробует нарисовать потрет колесничего, «омолодив» его, добавив черты, характерные для могучего воина. С копиями рисунка люди советника будут искать юношу по всему городу. Можно даже объявить награду за поимку сына суты. Тысяча или десять тысяч золотых монет многих подвигнут на поиски Карны. С такими мыслями Видура добрался до своего скромного жилища и осторожно открыл дверь.

«Снова моя семья уснула, так и не дождавшись меня!», — с грустью подумал он.

Сон благословил измученного Первого советника Хастинапура лишь когда первые лучи солнца прорезали ночную тьму.

Бессонница, вызванная тревогами и волнениями, мучила не только Видуру. В дальнем крыле дворца не спал еще один человек.

Пурочана постучал в дверь Шакуни примерно в то же время, как Бхишма достиг своей комнаты. Через какое-то время Пурочана вышел от царевича Гандхары с весьма недовольным видом. Знатный чужестранец не проявил никакого интереса к принесенным им новостям.

— Моей стране безразлично, что южных царей обидел какой-то сута! — заявил царевич Пурочане.

Тем не менее, Шакуни неохотно положил несколько серебряных монет в протянутую руку продажного советника.

Пурочана ушел, проклиная всех правителей Гандхары, бывших и будущих.

Но когда дверь за Пурочаной закрылась, лицо Шакуни расплылось в торжествующей улыбке. Он был готов закричать от радости. Вытащив из пояса заветные кости, царевич метнул их на стол, крикнув:

— Дюжина!

Он радостно потер руки, на костях выпало именно это число. Глядя на игральные кости, вырезанные из бедренной кости своего убитого отца, Шакуни усмехнулся.