Ананд Неелакантан - Бросок костей

Карна ожидал, стоя в тени тамариндового дерева, и с интересом рассматривал все в округе. Город за последние годы значительно разросся. Карне не приходилось здесь бывать ранее, но он слышал, какая здесь находилась пустошь, лишенная всякой растительности. Он также вспомнил макет города, виденный в покоях Баларамы, и горящие от страсти глаза вождя ядавов. Эта страсть наделяла созидающей силой всех, находящихся рядом с Баларамой. Сколько сил и усердия потрачено на то, чтобы возвести здесь величественный цветущий город! Карна стал восхищаться Баларамой еще сильнее.

Воздух Двараки был буквально пропитан силой и свежестью. Карна видел дома, наполненные солнечным светом, богатые торговые лавки, широкие улицы, по которым разъезжают колесницы непривычного вида, скачут всадники, под звон множества колокольчиков слоны степенно несут на спине знатный мужчин и женщин. Город совершенно не напоминал собой безумный хаос Хастинапура. Тем более Дварака не походила на совсем необычный Музарис. Город Баларамы еще не стал самым большим городом Бхараты, но у него все было впереди. Двараке еще не хватало культуры и искусств Каши и блеска Матхуры, но жители города рассчитывали затмить все знаменитые города Бхараты. Баларама творил волшебство. Он построил город на ровном месте, доказав, что нет ничего невозможного. Всем гостям города вождь ядавов демонстрировал улицы, лишенные мусора и нечистот, усаженные деревьями аллеи, дорожки для пешеходов вымощенные плиткой.

Стражник своим появлением разогнал думы Карны. Он низко поклонился и предложил следовать за ним. Гостя привели к самым дверям покоев Баларамы. На пороге Карна замешкался, задавшись вопросом, как встретит его вождь ядавов. Глубоко вздохнув, сута вошел. Баларама постарел. Волосы его поредели, обнажив широкий лоб. Он сидел, разбирая охапку свитков, лежащих перед ним на столе. Простые белые одеяния Баларамы поразили Карну. Прославленного вождя ядавов можно было бы легко спутать с любым из его подданных, если бы не исходящая от него невидимая сила. По сравнению с царями южных земель, усыпанных золотом и увешанных драгоценными украшениями, Баларама выглядел практически голым. Карна терпеливо ждал, когда вождь поднимет голову и обратится к нему. Суту вдруг охватило смущение и раздражение, он надеялся, что чувства эти не отразятся у него на лице. Карна ожидал более теплого приема.

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем Баларама оторвал взгляд от свитков, поднял голову и улыбнулся Карне. Сута немного расслабился.

— Во имя Шивы! Ты так вырос и возмужал! Память моя все еще носит образ мальчика, стоящего передо мной и говорящего о своих мечтах. Карна! Как я рад тебя видеть!

Баларама встал из-за стола, подошел к Карне и крепко обнял его.

— Ты так и остался сентиментальным мальчишкой! Я заметил тебя сразу, как только ты вошел, и специально наблюдал за твоим поведением. Мне было интересно, изменился ли ты. И я счастлив видеть, что ты ничуть не изменился. Обычные человеческие чувства переполняют тебя. Ты мог в ходе обучения утратить доброту своего сердца, стать расчетливым, жаждущим власти и славы человеком. Но лицо твое лучится добротой, и это меня очень радует!

Карна мысленно обругал себя. Неужели на его лице видно все, о чем он думает? Баларама предложил Карне сесть на диван. Расположившись рядом, он дотронулся до панциря и восхищенно произнес:

— Великолепно! Какое мастерство! Откуда у тебя такой доспех?

После этих слов сдержанность Карны улетучилась. Он подробно поведал о своей жизни на юге, рассказал о царствах асуров и их гордых царях. Также сута рассказал об ужасной варной системе, стократ более жестокой, чем в том же Хастинапуре, о жалком существовании париев и прочих низкорожденных, о роскошной и блистательной жизни высших слоев общества. Карна описал великолепные храмы, дворцы и другие строения, построенные гениальными зодчими. Он также рассказал о чудесных танцах и чарующей музыке, слышанной им там, о невиданной щедрости южной природы. Но когда Карна упомянул своего таинственного гуру Парашураму, слова застряли комом у него в горле. Он почувствовал себя не великим воином, а юнцом, которого отец наказал за чужие проделки.

Баларама пристально смотрел на Карну во время его повествования. Когда молодой человек закончил говорить, ядав крепко сжал его плечо. Ему были понятны чувства Карны, которые юноша пытался скрыть.

— Что случилось потом? — мягко спросил Баларама. — Тебе удалось произвести на него хорошее впечатление?