Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

Это был день в конце лета, жаркий день, когда ласточки начинают летать лишь с приходом сумерек, но по улицам Иерусалима гулял ледяной ветер.

А если кто-то из мужей или отцов хотел защитить своих любимых, их нещадно били, чтобы они замолчали и чтобы стыд проник в них вместе с болью.

Жены, невесты, вдовы, сыновья и дочери — всех их выталкивали к крепостной стене. Улица за улицей их гнали палками.

Это длилось два дня.

Сначала в воздухе звенели бесконечные крики. Потом на смену крикам пришла покорность судьбе.

Одни уходили в одном направлении, другие — в противоположном. Никто не знал, куда идти. Женщины тряслись над своими жалкими пожитками, дети цеплялись за их туники, те, кто постарше, несли малышей.

У Водных ворот, где несколькими днями раньше расстилался ковер цветов человеческих, теперь текла черная смрадная кровь позора.

А мы, сыновья и дочери Израилевы, мы стояли на стенах и смотрели, как они уходят. В ужасе, еще не веря.

Боль еще не пришла. Только оцепенение.

Значит, вот так нечистоты вытекут из нашего города, и теперь Яхве будет доволен?

Вечером второго дня многие мальчики и девочки прибежали обратно по дороге на Иерихон. Они бежали к Иерусалиму, выкрикивая имена своих отцов. Дети восьми, десяти, двенадцати лет. Некоторые чуть старше. Сотня детей, мальчиков и девочек. Они бежали к городским воротам по белой от пыли дороге.

И тогда на стенах Иерусалима руки подобрали камни. Руки подняли эти камни и бросили их.

Все было так, как я пишу: они забрасывали этих детей камнями до тех пор, пока те не упали или не бросились обратно. До тех пор, пока матери не схватили их и не оттащили подальше от нас.

Тогда я поняла, что не могу остаться.

С Лейлой, сестрой Ездры, было покончено.

Я спросила у своего брата:

— Как мог ты приказать сотворить такой ужас? Разве ты не видишь женщин там, на дороге? Разве ты не слышишь их?

Он ответил, что ничего не приказывал, все решал Яхве. «Так захотел Яхве, сестра моя, не Ездра. Это не мне были вручены Его законы и установления. Я только прочел и выучил их. Кто это знает лучше тебя, сестра моя? Ты привела меня сюда, до самого Иерусалима, через всю пустыню. А ведь я всего лишь хотел продолжать учиться. Это ты пошла просить Парисатис. Это ты спала с персом, чтобы он передал мое прошение Артаксерксу. Это ты сказала Ездре: „Иди! Твое место в Иерусалиме, твоя судьба в Иерусалиме, такова воля Яхве. На тебе вся твердость Его руки“. Это твои слова, Лейла».

Да.

Это были мои слова.

Но учитель Барух внушал нам, что Яхве добр. Он пел слова Исайи: «Спасайте угнетенного, вступайтесь за вдову» .

Ездра, смеясь, возразил мне: «Исайя сказал много разных слов, сестра моя. Разве не он говорил: „Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его, ибо что он значит?!“ »

Лицо Ездры было страшным.

Я не узнавала его без волос и без бороды. Какое свирепое лицо, думала я. Лицо, которое напомнило мне хищников Парисатис. Я корила себя за эту мысль, но ничего не могла поделать, ибо ею наполнилось мое сердце.

Я спросила у него, где же справедливость Яхве, где его праведный суд. Он ответил:

— Здесь, сестра моя, в Иерусалиме. И он-то и защитит нас, если мы будем следовать его правилам, каждому из них неукоснительно.

— Я не вижу праведности в том, чтобы выгнать тысячи женщин и детей в поля, без огня, без крыши, без еды, — возразила я. — Не для этого мы пришли в Иерусалим.

Он засмеялся.

— Конечно же для этого, Лейла! Мы пришли сюда, чтобы Закон Яхве жил в его народе. И он живет благодаря нам. Только то, что написано в свитке Моисея. И ничего другого!

И тогда я сказала тому, кто был моим возлюбленным братом:

— Я не могу. Я не могу оставаться с теми, кто забрасывает камнями женщин и детей. Я не могу отделять чистое от нечистого, разлучая мужа и жену, ребенка и отца. Это выше моих сил. Это выше моей любви к Ездре. Выше моего почитания нашего Бога. Если нужно выбирать, я ухожу с ними. С отвергнутыми. С иноплеменными. Для меня нет иного места. Разве не сказал Моисей, наш учитель: «Когда поселится пришелец в земле вашей, не притесняйте его. Да будет он для вас то же, что один из вас; люби его как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской» .

Мы посмотрели друг на друга, и сердца наши были закрыты. И у каждого в глазах светился недобрый огонек разбитой любви.

Наконец Ездра ответил мне:

— Если ты покинешь этот дом, сестра моя, если ты покинешь Иерусалим, мы больше никогда не увидимся. Никогда больше ты не предстанешь предо мной. Я забуду тебя. У меня больше не будет сестры, как если б ее никогда и не было.