Камиль Зиганшин - Золото Алдана [Роман в 2 книгах]

Уже готовый к решающему походу на Якутск генерал Пепеляев, получив через гонца донесение Вишневского, посчитал опасным оставлять столь мощное и боеспособное соединение противника у себя в тылу. Он решил, объединив все силы, либо уничтожить Строда, либо добиться его капитуляции.

Всего на эту операцию было брошено шестьсот дружинников.

Отряд красных оборонялся отчаянно. В иные дни из каждого пулемета они выпускали, как признавались потом пленные, по два десятка лент. Но и сами несли тяжелые потери. Из-за недостатка продовольствия они вынуждены были есть мясо, настроганное с убитых лошадей и коров. Строд, несмотря на ранение (насквозь прострелено легкое), продолжал руководить обороной.

Чтобы укрепить ледяную стену, опоясывающую двор, красные ночью собирали убитых и из их тел наращивали и расширяли брустверы. Щели между трупов затирали снегом и по новой заливали водой. Кроме того, спилили десятка два деревьев, росших вокруг юрт и хотонов. Повалили их так, что они легли ветками наружу. Получилось нечто вроде засеки.

В минуты затишья между нами, через заснеженное поле, то и дело начинала метаться перебранка:

— Эй, беляки, зачем притопали?

— Мы пришли спасти Россию. Большевики обманывают вас красивыми посулами, а вы верите.

— Без офицерья разберемся, никто вас не звал сюды!

— Да нас как раз позвали, это вы на чужое заритесь!

— Мало вам нашей кровушки на войне было! Повернуть все по-старому хотите?

Дальше следовало упоминание многих предков и на этом диалог, как правило, иссякал.

После двухнедельной осады силы красных были на исходе. Чувствуя это, генерал Пепеляев направил им с пленным красноармейцем ультиматум:

«Вы окружены со всех сторон Сибирской добровольческой дружиной и повстанческими отрядами. Сопротивление бесполезно. Во избежание кровопролития, исключительно в интересах сохранения жизни красноармейцев, предлагаю сдаться. Гарантирую жизнь всем красноармейцам, командирам и коммунистам.

Генерал Пепеляев».

Стродовцы подняли над юртой красное знамя, а гармонист заиграл «Интернационал».

Через часа два мы получили ответ. Вскрыв пакет, адъютант протянул листок генералу. Пока он читал, его лицо все сильнее хмурилось:

«Генерал Пепеляев!

Предлагаем вам сложить оружие и отказаться от задуманного вами нападения на молодую Советскую автономную Якутию.

Разве можно, проиграв генеральное сражение, теперь частными атаками восстановить разбитый вдребезги колчаковский фронт? Никогда, генерал! Забудьте об этом думать! Вся ваша авантюра построена на песке, и вас вместе с дружиной ожидает конец Колчака.

Советская власть — не есть власть коммунистов, — нет, это есть власть трудового народа. Советская власть не мстит никому. Сдавайтесь! Или вы будете уничтожены нашими товарищами».

Взбешенные наглостью красных, мы приступили к решающему штурму крепости. Один отряд начал демонстративное наступление, отвлекая на себя огонь противника. В это время основные силы почти без потерь преодолели утоптанную предыдущими атаками поляну и стали кидать во двор легкие японские гранаты. Но из них разорвалась только одна.

Под стенами ледяной крепости, теперь уже красные нас самих забросали ручными гранатами Рдултовского. Они оказались понадежней: вместе с плевками черного дыма разлетались со звоном, похожим на звуки бьющегося стекла, сотни мелких осколков, наносивших нам значительный урон. Несмотря на это на левом фланге, там, где подступы к брустверам не были защищены засекой, группа офицеров сумела перебраться через ледяную стенку и пошла напролом, расчищая путь саблями и штыками. Со всех сторон неслись дикие крики, стоны, мат. Фельдфебель Колоколов, прорвался к сильно досаждавшему продвижению наших огневому гнезду и размозжил ударом приклада голову пулеметчика, но и сам пал от успевшего выстрелить в упор красноармейца.

Сопротивление красных слабело. Вот-вот должен был произойти перелом в нашу пользу, но Строд бросил в бой свой штаб и легкораненых. Не получив подкрепления, отрезанные от основных сил прорвавшиеся герои все полегли в неравной схватке. Правда, красным за это пришлось заплатить двойную цену.

Неистовая по своему накалу атака захлебнулась — мы в очередной раз откатились в лес.

Ветер, весь день гонявший по полю боя поземку, затих. В насквозь промороженной тайге установилась торжественная тишина, именуемая белым безмолвием. Ее то и дело нарушали лишь выстрелы лопающихся деревьев.