Валерий Золотухин - Болезнь… (Дневники)

Елена Мих., вчерашняя журналистка из Японии, начала нашу встречу с оплеушного комплимента: «Люся Абрамова мне сказала, что лучшее, что написано о Высоцком, это у Золотухина. Всё без прикрас… оттого и трясёт Нину Максимовну». Первая часть всплеска нравится ой как, а вторая – ой как не устраивает.

Любимов- про книгу кто-то ему сказал: «Где он вас позорит?!»

Алкоголизация всей страны.

Энергоносимая – публика от одного луча – три.

Коллегия суда нанесланам поражение, признав законным первое решение – «в иске отказать». Ужасно. Руки опускаются, но надо жить.

Боровскийинтересно говорил про мои дневники. Он изучает меня, я интересен ему как психологический тип.

– Актерская профессия – вне нормы. Нормальный человек не держит в голове чужие тексты.

431-97-56 Миша Евд.

16 декабря 1993

Четверг. Молитва, зарядка.

Вчерашняя среда не оказалась «моим днем». Мы проиграли процесс, и это серьезно уже. Осталась последняя инстанция. Пленум.

Но я продал на 55000 «Дребезгов» и купил на 22 импортных колбас у Др. «Они все – девочки – прошли через комсомол». Боже мой! Как они все складно говорят, они говорят эти слова о добре, любви, милосердии, начиная с пионерских дружин… комсомолочки – Ар-теки, Орлёнки, пансионаты – мальчики. Это особый класс, партийная номенклатура, узаконенные бляди… с идеологией коммунизма. Как им трудно сейчас, и как они все нашли себя в этих бесконечных воровских фондах – столы ломятся, а они о сиротах, о детских домах плачутся и прессу буквально покупают, заставляют о себе писать… наша любимая «Правда», «Комсомольская правда»… и т. д. Я для них «чужой».

Что-то надо с них взять, а что? И как? В этом плане, быть может, и был – мой день.

Щедрин – компромисс – прямое общение. Палестина, ирландцы.

17 декабря 1993

Пятница! Молитва, зарядка.

Бортникдолго вчера убеждал меня, что необходим компромисс с Губенко, и «дело всё равно кончится этим». Компромисс между Любимовым и Губенко, и должна сделать это третья сторона, а не в прямом общении. Как? Он не знает, но, если договорились Израиль и Палестина, если ирландцы с англичанами… на третьей территории, через посредников… Трудно себе это представить, но…

Зачем он про Щедрина болтает, что он ему, кроме хорошего, сделал? Стукач, доносчик. Он что, обалдел совсем? Я не знаю Плисецкую, но если она разразилась письмом, то в самом деле он оскорбил его. И т. д. Иван обвиняет Любимова, а мне, честно говоря, всё это мимо ушей.

Лирические конфликты мы оставим в стороне – кто кого предал, кто кому кого продал.

Не успел я вчера отправить книжку в Париж. Это надо сделать сегодня. И, по-моему, всё-таки через Никиту.

Завтра в 16.00 в магазине.

Аукцион провел, четыре книги по 15000 продал. «Академкнига» хочет сделать такой же день, как и в «Книге». Мешок картошки. «Овощи-фрукты», книги – афишку.

18 декабря 1993

Суббота. Молитва. Зарядка.

Набрал картошки. Завёл машину. На улице много мокрого снега, воды, которая булькает в обуви. День у меня сегодня напряженный: стоматолог, овощная компания, в 13:00 – шеф, который в 15:00 уезжает в Шереметьево – Бонн. Он у Монако в опере стал директором труппы. Очень много русских работает – поёт, а уж про балет Панова и говорить нечего. От Панова и узнал шеф, что я книжки продавал на Урале.

Господи! Спаси и помилуй нас грешных. Сегодня Любимов на митинг против Жириновского идет: фашизм не пройдет. Черниченко его позвал. Митинг закрытый, в «Новостях». Любимову необходимо широко высказаться, доругаться по оси Губенко – Жириновский – Говорухин и пр. Разговаривал он вчера с председателем арбитражного суда Яковлевым безобразно: «совковый суд», «звонковый суд», «вы – советские и пр.», «вот и дождались, вот и хлебайте и пр.». Он сразу настраивает на решение не в его пользу. А Глаго-лина с Поповым вызывают в суд за самоуправство, выразившееся в отключении света и пр. Любимов отдал распоряжение свет включить, но Мосэнерго не торопиться. В конце будущей недели, говорят.

Париж – Москва, впустую съездил вчера на вокзал. Парижские вагоны отправляются три раза в неделю. Вчера поезд шел только до Кёльна. На что Любимов надеется? Какая вчера беседа была у него со Свиридовым, Швыдким? Что он скрывает? Хотя настроение у него боевое. «Я человек не сентиментальный… не даю волю эмоциям. Я дерусь, поэтому мне слюни распускать некогда. Не дома я, в отличие от некоторых». Задиристый тон у него – органическое начало всякого разговора с кем бы то ни было и какого вопроса ни касалось бы – потенциальный враг всегда изначально перед ним, а уж потом он… смягчается, если на том конце провода или перед ним сидящий вытерпливает первую-вторую и третью атаку, выдерживает субъект, не возражает, не обижается, не оскорбляется, Любимов довольно быстро это замечает и меняет тон, меняет фразы, слова, тексты и даже нередко извиняется, да почти всегда – извините, что я так резко, но такой характер и довели… и пр.