Йозеф Аугуста - Из глубин древности

Потому мужчины решили, что спящее стойбище вновь будут охранять только старый Ванг и молодой Ом.

Когда охотники разошлись по своим хижинам и легли спать, Ванг и Ом сели у огня и смотрели в яркое пламя.

Оба молчали, ведь у каждого в голове роились собственные мысли.

На востоке из розовой колыбели вставал новый день. Звезды гасли и утренние сумерки осветились первыми солнечными лучами.

Стойбище пробуждалось к жизни. Охотники выбежали из хижин. Многие направились к потоку, чтобы омыть тела студеной водой, кое-кто поспешил прямо к караульному кострищу, возле которого сидели Ванг и Ом.

Охотники все прибывали. Они стояли и сидели вокруг костра, в котором снова пылал высокий огонь. Громко беседовали и обсуждали дела, осматривали оружие, проверяли, крепко ли сидят кремневые наконечники на деревянных древках, оценивали тетиву луков и остроту стрел. На раскаленных камнях пеклись последние куски мяса, которые вождь, могучий и сильный Гиг, вчерашним вечером отложил в сторону.

Запах жареной оленины, унесенный утренним ветерком от костра к хижинам, выманил наружу лохматых женщин и детей постарше. Они нерешительно приблизились к огню и с завистью глядели на вождя, раздававшего мясо одним лишь мужчинам, чтобы те набрались сил перед предстоящей им долгой и утомительной охотой.

Охотники ели жадно, с аппетитом впиваясь здоровыми зубами в полупропеченное мясо, отрывали его от кости целыми кусками и с громким чавканьем проглатывали.

Когда мужчины наелись, вождь собрал их вокруг себя. Он долго разъяснял им план сегодняшней охоты и разделил их на два отряда, один из которых возглавил сам, а другой должен был вести опытный Гор. А потом освободил от участия в деле ночных стражей, Ванга и Ома, чтобы те могли отдохнуть.

— Но перед тем, как ты, Ом, войдешь в свое жилище и уляжешься на кучу шкур, чтобы укрепить себя сном и набраться новых сил, ступай к хижине великого Ама и передай ему мой приказ — мы идем на охоту и хотим, чтобы он наколдовал нам удачу! Пусть придет немедля!

Не мешкая, Ом поспешил к хижине шамана, но внутрь не вошел — боязнь не позволила это сделать. Он остановился возле входом и крикнул:

— Эгей, Ам! Мужчины готовы к охоте. Они и Гиг ждут, что ты придешь к ним и своим колдовством приманишь удачу!

Ом ждал ответа колдуна, но напрасно.

Спустя немного Ом подступил к самому входу, пригнулся и снова позвал:

— Эй, Ам! Долетел ли до твоих ушей мой голос?

На сей раз из хижины раздалось:

— Ступай, Ом! Скажи Гигу и остальным мужчинам, что я скоро приду!

Ом передал Гигу ответ Ама, а потом ожидал с вождем и охотниками прихода колдуна.

Долго ждать не пришлось. Из темного входа хижины появилась высокая и сухопарая фигура шамана Ама.

Его вновь трудно было узнать. На плечи шаман набросил медвежью шкуру, а на шее красовалось ожерелье из когтей и зубов пещерного медведя вместе с зубами волков и лисиц. Он разрисовал лицо красными линиями, зигзагами и кругами. Длинные, густо смазанные жиром волосы были скручены в косу, проткнутую длинным орлиным пером. На косматой груди он намалевал большое красное пятно, окруженное венцом коротких линий, похожее на маленькое багровое солнце. В руке шаман нес несколько изготовленных из жирной глины фигурок животных.

Важным шагом Ам приблизился к группе охотников.

Но не дошел до них. Он остановился перед главным кострищем и бросил на раскаленные угли несколько сухих веток. Когда те запылали и их объяло высокое пламя, шаман начал скакать вокруг огня, бешено размахивая руками и странно изгибая тело. Свой грозный танец он сопровождал нечленораздельными криками и страшным урчанием.

Охотники напряженно наблюдали за действиями колдуна. Они изумились, когда тот резко остановился, разжал ладонь и начал разламывать глиняные фигурки зверей. Такого еще никто не видел, это было какое-то новое колдовство.

В этот раз слова шамана прозвучали четко:

— Да будет сражен любой зверь на вашей охоте! Пусть утратит он чутье и попадет в западню! Пусть захромают его ноги во время бегства! Пусть его тело само притянет ваши стрелы и копья!

При этом шаман отламывал фигуркам головы и ноги, разбрасывая их далеко вокруг себя и, наконец, раздробив в руке изуродованные остатки, швырнул их в костер.

Шаман Ам отламывал звериным фигуркам головы и ноги, разбрасывая их вокруг себя, и, наконец, раздробив в руке изуродованные остатки, швырнул их в костер.