Йозеф Аугуста - Из глубин древности

Амфицион же все еще пробирался через заросли. Он по-прежнему был голоден и по-прежнему не имел возможности вернуться в логово — сытый и с куском мяса для своих детенышей.

Выбравшись из зарослей, хищник очутился на какой-то тропинке.

Амфицион остановился и, опустив голову, внимательно обнюхал следы, отпечатавшиеся в мягкой почве. Потом, задрав нос, он чутко изучил запахи в воздухе.

Зверь постоял неподвижно и потом начал осторожно красться по тропке в направлении озера. Постепенно он достиг прибрежных зарослей.

Там амфицион и остановился, прижавшись к земле и с плотоядным блеском в глазах глядя на близкий берег озера.

На берегу озера утоляли жажду два маленьких стада древних мунтжаков — нежных животных, одних из первых оленевых, появившихся на нашей Земле. С одной стороны пили воду несколько палеомериксов размером с современную лань, с другой — дикроцерусы размером с серну. Палеомериксы были безрогими, а вот самцы-дикроцерусы уже имели примитивные рога, которые не сбрасывались и украшали голову животного всю его жизнь. Из нежных ртов выглядывали длинные саблевидные клыки наподобие тех, какими хвалится современная кабарга.

Амфицион прервал свое созерцание пьющих воду маленьких оленей. Его опыт был всяко сильнее сиюминутно пробудившейся страсти к немедленной атаке.

Чутье подсказывало хищнику, что напасть врасплох не получится, потому что по сравнению с быстрыми животными он слишком тяжелый и неуклюжий. Опять же благодаря опыту он понимал: надо уйти с тропинки и укрыться в зарослях до того, как утолившие жажду и ни о чем не подозревающие мунтжаки пойдут по ней назад до самого леса. Лишь в этом случае охота могла быть успешной.

Поэтому амфицион вернулся назад по тропинке и, как только приметил подходящий густой куст, спрятался за ним и терпеливо ждал.

Когда мунтжаки напились, то все еще оставались на берегу. Некоторые из них легли в тень первых кустов леса и отдыхали. Другие с любопытством разглядывали пышные пучки трав, а когда обнаружили растения, выглядящие особенно соблазнительными, то не удержались от того, чтобы не попробовать их.

Озерная гладь была тиха и недвижна, как и весь край вокруг. Казалось, что здесь властвуют лишь покой и красота. Но реальность была иной. Здесь процветали коварство и гибель, но исподволь, не выставляя себя напоказ, таясь в тенях и темноте и избегая яркого света.

Так происходило и в озере, и на суше.

Тихая поверхность внезапно взвихрилась и из воды высоко выпрыгнул жирный голавль, спасающийся от хищного панцирника — костноганоидной рыбы с вытянутой и полной острых зубов пастью. Пролетев по длинной дуге, он вновь со слабым плеском нырнул куда-то в глубину. Вода успокоилась, ее неподвижная поверхность опять светло и благостно улыбалась в лучах солнца, а между тем где-то в серой глубине панцирник продолжал преследовать голавля.

Плеснувшая на озере рыба нарушила мирный отдых маленьких оленей.

Боязливые дикроцерусы сбились в кучу и один за другим устремились к кустам. За ними потянулись и палеомериксы.

Достигнув края зарослей, самец-вожак ступил на тропинку и быстро скрылся внутри. За ним последовали и все остальные. Они спокойно шли по тропинке, вытоптанной ими и другими животными, по которой ежедневно ходили утолять жажду к любимому водопою. Олени не подозревали, что путь этот сегодня не безопасен, что его случайно обнаружил хищный амфицион, подстерегающий в засаде где-то здесь.

Амфицион был начеку. Он видел приближающихся дикроцерусов, напряжено и неустанно наблюдая за ними. Зверь еще сильнее прижался брюхом к земле и тем самым еще лучше укрылся под густыми ветками кустарника. Но не двинулся с места, хотя его наполняли азарт и нетерпение.

Вот самец-вожак и несколько его собратьев миновали караулящего хищника. А когда рядом проходила самка, ветки кустарника внезапно раздвинулись и появившийся оттуда амфицион ударом лапы свалил ее на землю. И прежде чем маленькая олениха опомнилась, мощные зубы уже вонзились в ее мягкое горло.

Предсмертный хрип атакованной самки и внезапное появление амфициона привели в ужас остальных мунтжаков. Те, что шли впереди, с диким страхом в глазах помчались дальше по тропке. Те, что оказались сзади, без размышления прыгнули в заросли, которые милосердно приняли и укрыли их. На тропинке остался лишь хищник со своей жертвой.