Йожеф Лендел - Избранное

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Цветную пленку на личные нужды? О нет, этого мы пока еще не достигли. И у многих ваших фотолюбителей есть такие аппараты?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Прошу прощения, я не интервьюер, а всего лишь гид. Буду счастлив, если вы останетесь довольны увиденным в Будапеште.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вы и не собираетесь заезжать в гостиницу? Как вам будет угодно. Тогда я посоветовал бы пересесть на переднее сиденье. Вскоре вам представится возможность сделать такие снимки, которыми не могут похвастаться даже наши собственные фоторепортеры. Вероятно, они упустили из виду, не заметили или же не дали себе труда заметить такую возможность. Кстати сказать, мы следуем сейчас по маршруту 1-го автобуса, которым я обычно езжу.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вы находите, что это не слишком-то удобно? Ничего не поделаешь, автобус он и есть автобус… Конечная остановка его — у Музея изобразительных искусств. Там собрано немало шедевров, в особенности хороши испанцы — Гойя и Эль Греко. Есть даже подлинный Леонардо: небольшая конная статуя, — ее вам непременно стоило бы посмотреть. Не много найдется произведений, которые бы с такой убедительностью доказывали, что монументальность отнюдь не зависит от размеров.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

О, история приобретения этой статуэтки чрезвычайно проста. Ее подарил музею один очень бедный человек — скульптор по имени Иштван Ференци, который долгое время жил в Италии. Скульптор он был совсем неплохой, зато эпоха, в которую ему довелось жить… Да что тут говорить, ведь даже человек, которого титулуют «величайшим из венгров» (если вас заинтересует, то мне еще представится случай рассказать, что этот человек, граф Иштван Сечени, не слишком-то радовался своему титулу), и тот в своем дневнике отзывался о Ференци следующим образом:

«В одном из уголков мастерской узрел я юного мадьярского соотечественника (Ференци), он ваял Чоконаи [16] Чоконаи Витез Михай (1773—1805) — видный венгерский поэт. . Ваятель сей, к прискорбию моему, лишен даже признаков таланта. Меж нами будь сказано, я вообще не думаю, чтобы из мадьяра когда-либо получился скульптор».

Упомянутая в дневнике мастерская находилась в Риме и принадлежала Торвальдсену. А мнение это высказал не какой-нибудь пустой светский хлыщ, а человек, который в будущем — разумеется, не в области ваяния — проявил себя весьма дальновидным и прозорливым…

Ну что ж, можем ехать.

…Слева от нас — гора Геллерт, с вершины которой вы только что делали видовые снимки. Справа — руины моста Эржебет, его взорвали гитлеровцы. У нас пока еще руки не дошли восстановить мост, но вскоре и его черед настанет.

К сожалению, Будапешт — вся Буда и Пешт вместе с разделяющей их дивной рекой — оказался стратегическим пунктом или, выражаясь по-военному: плацдармом. Гитлеровцам приходилось удерживать эту ключевую позицию, пока их разгромленные части отступали с Балкан и из Италии и, двигаясь по этим двум направлениям, не достигли австрийских Альп. Эти арьергардные военные операции проводились без особого успеха, однако оказались достаточными для того, чтобы основательно разрушить город… После того как немецкие войска были выведены из Пешта, а мосты все до единого взорваны, эту часть города, где мы сейчас находимся, гитлеровцы удерживали еще несколько недель. Тем самым они примерно на столько же времени продлили жизнь Гитлеру; думаю, излишне говорить о том, скольких человеческих жизней это стоило. Но ведь в конечном счете тот, кто сжигает мосты, оставляя после себя лишь потоп и руины, всегда погибает. Впрочем, столь очевидное самоубийство является беспримерным в истории человечества, хотя в этой точке земного шара гибель была не в диковинку.

Город этот не единожды строился, разрушался и созидался заново. Здесь стояли лагерем римские легионы, а Дунай был границей, разделительной чертой. Оборонительной линией Римской империи, рубежом варварского мира и цивилизованной Европы. Но волны великого переселения народов перекатывались и через Дунай…

Гора получила свое название в честь епископа Геллерта, первого христианского миссионера. По преданию, язычники-мадьяры с этой скалы столкнули его в Дунай. Обрыв довольно высокий и крутой, а река в ту пору, разумеется, протекала под самой скалой, там, где мы только что проезжали. Геллерта столкнули в реку, но и сам он как личность, и то, что он принес венграм, послужили якорем, которым укрепился ковчег новой государственности… Вот тут, прямо перед нами на Крепостной горе, несколько столетий спустя, в эпоху Ренессанса, был воздвигнут дворец короля Матяша, где хранилась библиотека, одна из богатейших по тому времени. Впрочем, тот дворец фактически был третьим по счету. Археологи сейчас производят раскопки замковых сооружений, вновь и вновь возникавших на обломках более ранних построек… Дворец Матяша был разрушен турками. Полуторавековое турецкое владычество — тоже всего лишь эпизод в истории нашего города. Вот здесь, справа от нас, почти рядом, — купальня паши Мустафы. Эта постройка, да еще две купальни и могила святого — место бывшего паломничества — вот и все, что оставило в память о себе полуторавековое турецкое засилье; так, малозначащие пустяки. Но зато какая пропасть художественных сокровищ и книг была загублена!