Назир Сафаров - Гроза

— Вот прочитаю молитву, тогда и уйду…

Снова вступил в разговор Сахиб-саркор.

— Почтенные господа, я уразумел, наконец, предмет вашего спора. Я был Маматбаю верным слугой. Я не уменьшал его богатство, но способствовал его приумножению. Сослужу ему еще одну службу и помирю вас. На похоронный обряд я выставляю не одно животное, а два: кобылу и верблюда. Делаю я это для того, чтобы вы, два имама, не позорились друг перед другом. Пусть один из вас возьмет кобылу, а другой верблюда.

— Кобылу мне!

— Ладно пусть кобыла достанется вам, а верблюд вам, домулла.

— Согласны! — воскликнули оба имама почти в один голос. Теперь они начали состязаться в любезности друг перед другом, уступая друг другу право первым войти в мечеть и первым начать молитву.

Табут, едва ли не примерзший к земле, силой оторвали и понесли. Послышался вопль женщин. Все три жены покойного били себя по лицу кулаками и царапали себе щеки. «О, мой повелитель!» — восклицала молодая вдова. — Кого теперь Додхудай будет называть отцом?! Кто будет его гладить по головке? Кто будет ласкать меня, о, мой повелитель!»

Вопли молодой женщины сотрясали сердца собравшихся и вызывали слезы у них на глазах.

Никому не было известно, как появился на свет Маматбай, но все теперь знали, каким образом погас свет его жизни, когда ему только-только исполнилось сорок восемь лет.

— Невиданное празднество было устроено в Нурате, многолюдные зрелища. Кто же знал, что призовые верблюд и кобыла понадобятся для похорон?

— Смерть приходит без гонца, она не предупреждает о своем приходе, — так рассуждали участники похорон, возвращаясь с кладбища, где положили Маматбая на его «настоящее» место.

— Отец ушел в мир настоящий, а сын остался здесь, в призрачном мире.

— Кто знает, какие превратности готовит ему судьба?

— Никто, кроме аллаха.

— Пока не гадайте. Если продолжится наша жизнь, то увидим, что ждет Додхудая, узнаем, что написано у него на роду…

Тают снега, утекает вода, идет жизнь. Очень скоро забыли о нелепой и неожиданной смерти Маматбая. Еще не разошлись люди с его похорон, а уж началась скрытая борьба между тремя женами покойного. К двадцати дням с его смерти она из скрытой превратилась в явную. Две первые многоопытные жены теперь открыто, по малейшему поводу придирались к бухарке Шамсикамар. Раньше у них была только одна забота — ревность и зависть, теперь возникла новая задача — поделить оставшееся наследство.

Тем временем шла весна. С каждым днем становилось теплее. По краям глиняных крыш появлялась ярко-зеленая бахрома, кое-где по углам, где были устроены, водосточные желоба, падали вниз крупные хрустальные переливающиеся разными цветами на солнце капли. С вершин Нуратинских гор снега как бы сползли в складки и морщины и там мерцали тусклым серебром, равно как и на северных склонах, менее доступных пригревающим солнечным лучам. Постепенно весь мир из коричневого и серого становился на время изумрудно-зеленым. Под нарастающим солнечным теплом и светом оживало все на земле.

Оживление царило и в доме Маматбая, но это было иное оживление. Вместо того, чтобы радоваться и наслаждаться таким неповторимым даром природы, как весна, там три жены каждый день спорили и скандалили из-за оставшихся от покойного мужа несметных богатств. Старшая из жен — Кимматпашша по любому поводу бросалась на робкую младшую Шамсикамар, а вскоре стала нападать и на свою постоянную соперницу — Халпашшу.

— Чтоб тебе пропасть! — кричала она на молодую вдову. — Из-за твоего щенка погиб мой лев Маматбай! Это ты своим появлением принесла нам всем несчастье! Если бы не ты, он бы и сейчас сиял передо мной во всем своем львином величии, а все мы были бы в добром здравии и веселии.

Кимматпашша беспрерывно лила слезы, показывая, что она одна была верной и любящей женой Маматбая, завывала на весь дом и даже еще громче, чтобы слышали и соседи. На самом же деле она едва дождалась сорокового дня, чтобы змеей вползти под теплое одеяло в постель Сахиба-саркора. Она и раньше, с давних уж пор была тайной любовницей этого приближенного к баю человека, теперь же могла уж больше не скрывать своих отношений и вскоре сделалась его женой. С этого дня дом Маматбая стал для Сахиба-саркора не местом службы, а своим собственным домом. Но все же это не был еще в полной мере его собственный дом, поскольку он не был домом одной только Кимматпашши. Существовал ведь еще законный наследник Додхудай, а также его мать Шамсикамар. Задача состояла в том, чтобы любым путем выжить из дома эту бухарку и остаться в доме одним. Они не собирались поступиться хотя бы частью наследства, которое само плыло им в руки.