Джанет Скеслин Чарльз - Библиотека в Париже [litres]

– Обычно я имела дело с книгами, а не с людьми.

– С книгами?

– Я библиотекарь.

– А люди для вас ничто?

Я хлопнула его по руке:

– Только нахальные солдаты. А вы что вообще читаете? – За много недель я впервые задала этот вопрос.

– Библию. Там, откуда я родом, к ней серьезно относятся.

– Хотите, я принесу вам экземпляр?

– Черт, нет! То есть я хотел сказать, нет, спасибо, я ее уже читал.

– А как насчет того, чтобы почитать завтра что-нибудь другое?

– Мне бы хотелось.

Он зевнул и через мгновение заснул. Было около девяти вечера, и мне нужно было добраться до дома раньше, чем маман от тревоги обломает все свои папоротники. Когда я шла к двери, один рядовой по имени Томас протянул руку и схватил меня за окровавленное платье. Ему было девятнадцать. Раньше он был парикмахером. Вчера, когда я принесла ему экземпляр «Лайфа» с Ланой Тёрнер на обложке, он отказался открывать журнал.

– Дальше и смотреть незачем, – заявил он.

Сейчас он стиснул подол моей юбки:

– Не уходите, мадемуазель Книжный Червь…

Я отвела с его лба волосы – темно-каштановые, как у Реми.

– Не уходите, – снова прошептал он.

Маман придется подождать. Я поправила на нем одеяло, подоткнув края.

– Поговорите со мной.

– О чем?

– О чем угодно.

– Мне бы хотелось познакомить вас с моими постоянными читателями. Так, есть один англичанин… представьте себе журавля с шотландским галстуком-бабочкой. И его французский друг – настоящий морж, с кустистыми усами. Они каждый день курят вонючие сигары и спорят. Нынешняя тема: печенье «Мадлен», столь любимое Прустом. Не следует ли ему иметь форму круассана? Вчера: кто из атлетов с буквами «дж» в имени более велик? Джонни Вайсмюллер или Джесс Оуэн?

Меня вознаградила слабая улыбка парня.

– Они оба не правы. Это Джек Бересфорд. Мне хочется еще послушать.

– И у нас есть мадам Симон, со вставными зубами, которые не подходят к ее большому рту. О, как же она любит сплетничать!

– Как женщины в моей церкви. А еще?..

– Последняя из ее сплетен о моей любимой читательнице. Она профессор с загадочным прошлым. Мадам Симон начала было говорить о ней: «Она вышла замуж за человека вдвое моложе ее», но тут наш составитель каталога, строгий человек, заявил: «Нет, она вышла замуж за человека вдвое старше ее». Ну и оба они были правы: первый муж профессора был вдвое старше, а второй – вдвое моложе. А потом они принялись рассуждать о третьем.

– О третьем? – удивился парень. – Вот это жизнь!

Я посмотрела на часы. Почти одиннадцать.

– Не уходите, – тут же сказал парень.

Его голос на этот раз прозвучал хрипло, так что я приподняла ему голову и дала воды.

– Вы не останетесь в одиночестве, – пообещала я. – Рассказать еще что-нибудь? Вы бы эту леди-профессора узнали издали, потому что она всегда носит что-нибудь пурпурное. И она говорит о книгах так, словно они ее лучшие друзья…

– Хочется с ней познакомиться…

И я сидела рядом с ним всю ночь, рассказывая разные истории, отгоняя лихорадочные сны, держа его за руку, пока он не умер.

Париж, 3 июня 1940 года

Я была в нескольких кварталах от библиотеки, шла за книгами для моих солдат в госпитале, когда город внезапно затих. Ни воркования голубей, ни болтовни парижан… Только громкое гудение. Я подняла голову – и увидела самолеты, десятки самолетов. Мое сердце громко заколотилось. Вдали послышались взрывы бомб и звон разлетавшихся стекол. Завыли сирены. Люди вокруг бежали, налетая на меня… Я почуяла дым и поняла, что нужно спешить к убежищу. Но, застыв на тротуаре, я словно онемела и отупела при виде воздушного налета в чистом голубом небе. И могла думать только о Реми. Где он? Он видит и чует такое же?

Когда бомбардировка закончилась – сколько она длилась? час? или два? или всего несколько минут? – я всю дорогу до библиотеки придерживалась за стены зданий. У входа все служащие собрались вокруг меня. Я посмотрела на Битси, и та выдохнула: «Ох, боже…» – потом на директрису – у нее между бровями залегла морщинка, потом на Маргарет – та дергала свои жемчужные бусы… а потом на Бориса, который сказал:

– Она сейчас в обморок упадет!

Мисс Ридер усадила меня. Борис налил в чайную чашку виски, чтобы я могла справиться с нервами.

– Вы в безопасности, – произнес Борис. – Пока.

– Немецкие войска не могли пройти через линию Мажино… – пробормотала Маргарет.

– Мы слишком долго принимали желаемое за действительное, – возразила мисс Ридер. – А теперь пора планировать с учетом реальности.