Винтовка Бака стояла в углу. Пыль скопилась на прицеле. Я гадала, заряжена ли она. Насколько я знаю Бака, должна быть заряжена. Ты была пистолетом, а Поль – спусковым крючком. Нет, Маргарет не так сказала. Поль был пистолетом, но на спусковой крючок нажала ты. Ты нажала на спусковой крючок. Возьми винтовку и нажми на него. Я взяла оружие.
Кто-то позвонил в дверь. Мне было плевать. Звонок повторился. Мой палец подкрался к спусковому крючку. Кто-то вошел в дом и окликнул:
– Эй, привет!
Я узнала этот голос. Девочка, которая жила по соседству. Я поставила винтовку на место.
– Есть кто-нибудь дома?
Слегка ошарашенная, я вышла в гостиную.
– Я пишу сочинение о вас. Ну, то есть о вашей стране, – сообщила девочка. – Может, вы могли бы ответить мне на несколько вопросов?
Странно было видеть кого-то в моей гостиной.
– У вас тут целая библиотека… – добавила она.
В последний раз чужие были здесь четыре года назад, когда выносили тело Бака.
Девочка повернулась, чтобы уйти.
– Когда? – спросила я.
Девочка оглянулась:
– А можно прямо сейчас?
Похоже на то, что жизнь сама предлагала мне эпилог.
Фройд, Монтана, май 1988 года
– Колледж станет новой главой в твоей жизни, – сказала мне Одиль, когда мы выходили на улицу после мессы. – И только ты сама можешь сделать ее интересной и волнующей.
Так и должно было стать. Меня приняли в Колумбийский университет, Мэри Луиза поступила в Нью-Йоркский институт искусств. Слава богу, потому что я и вообразить себе не могла жизни без нее. Кит отправлялся в технический колледж в Бьютте, но обещал ей писать. Робби оставался дома. Тиффани собиралась куда-то на северо-запад, а может, на северо-восток. Я вдруг ощутила неожиданную тоску по одноклассникам, даже по тем, которые мне не нравились.
В зале каждый стол специально украсили корзинками с букетами цветов старшего класса, красными и белыми. У кофейного автомата мужчины рассуждали о коварном президенте Рейгане, о московском саммите. Женщины стояли в очереди за пирожными.
– Вы, должно быть, гордитесь Лили, – сказала миссис Иверс Одиль.
– Полагаю, она уедет в колледж и вернется куда умнее всех нас, – заметила старая миссис Мердок.
– Она уже умнее многих, – произнесла Одиль, подчеркнуто глядя на леди, суетившихся вокруг.
Я вспомнила выражение «envoyer balader», которое буквально значило «отправить кого-то на прогулку», но на самом деле подразумевало «послать подальше».
– Они всегда пытаются поговорить с вами, – сказала я Одиль.
– Кто?
– Те леди. Они говорят: «Чудесная погода», или: «Отличная проповедь», а вы их отшиваете.
– Они не были добры ко мне.
Обиженный тон Одиль удивил меня. И она сама тоже. Я увидела какую-то вспышку в ее глазах.
– Но они стараются это исправить, – сказала я. – Не пора ли дать им шанс?
Одиль окинула взглядом дам, наливавших себе кофе. И присоединилась к ним у кофемашины, чтобы взять себе кофе со сливками.
– Радостный сегодня день, – сказала она им.
Робко улыбаясь, миссис Иверс согласилась:
– Да, действительно.
– Отец Мелони был в ударе, – добавила миссис Мердок, протягивая свою чашку.
Одиль налила в нее сливок.
Утром выпускного дня я надела свой берет и платье от «Ганни Сакс», взяла листок со своей речью и отправилась к Одиль. На лужайке суетились малиновки. Ты почти как малиновка. Будь храброй. Ох, мама, я старалась…
Одиль была так же взволнована, как и я. Она даже сменила свой потертый красный пояс на новенький черный.
– Très belle, – сказала я.
Она смутилась.
– Прочитай мне свою речь.
Я сделала вид, что вышла на сцену:
– Люди говорят, что подростки никогда не слушают. А мы слушаем. Мы слышим, что вы говорите и чего недоговариваете. Иногда нам нужен совет, но не всегда. И не слушайте, когда вам говорят, что вы не должны кого-то беспокоить. Постарайтесь дотянуться до этого человека и стать ему другом. Люди не всегда понимают, что лучше сделать или сказать. Постарайтесь не придираться к другим, вы ведь не можете знать, что у них на сердце. И не бойтесь отличаться от других. Стойте на своем. В плохие времена помните, что нет ничего вечного. Принимайте людей такими, какие они есть, а не такими, какими вам хочется их видеть. Попробуйте встать на их место. Или, как сказала бы моя подруга Одиль, влезьте в их шкуру.
– Это многим понравится, – просияла Одиль.
Я обняла ее. Она казалась маленькой, как колибри.
Читать дальше