Евгения Тур - Борьба испанцев с маврами и завоевание Гренады [Совр. орф.]

— О, брат мой! О, я несчастный! — произнес он глухим голосом и посмотрел кругом себя. Земля была усеяна трупами Мавров — брат его был отомщен. Он молча повернулся и медленно пошел прочь.

Амет-эль-Сегри после поражения понял, что может спастись только бегством. Но куда мог бежать он? Горная дорога, через которую он пришел в Андалузию, была занята неприятелем. Он остановил коня своего на вершине горы, поднялся на стременах и оглядел долину.

— Поди сюда, — сказал Амет-эль-Сегри находившемуся в его войске христианину — отступнику от своей веры и отечества. — Ты знаешь все тропинки: можешь ли ты провести нас в обход, минуя войска испанские?

— Я знаю одну тропу, но она очень опасна для конных, — ответил христианин.

— Слушай, ты видишь этот кошель с золотом и видишь эту саблю острую. Доведи нас до Ранды, и я отдам тебе золото; но если ты изменишь нам, то этою саблей я снесу твою голову. Ступай, показывай дорогу.

Опасная была эта дорога. Часто слышались им набаты горевших деревень, звуки труб и литавр испанского войска. Спасаясь от него, они скрывались в чаще кустарников или в глубоких руслах иссякших потоков; часто проезжали они мимо тех мест, где недавно происходил бой, и видели трупы убитых маврских рыцарей, плававших в потоках крови. Кровь струилась со скал и красила их в пурпуровую краску. Амет-эль-Сегри едва не потерял рассудка от гнева и скорби, при виде самых храбрых рыцарей, лежавших бездыханно. Иногда из ущелий выходили Мавры, бросившие оружие и латы, оставившие своих коней, чтобы скрыться удобнее от преследования испанцев. Они присоединялись молча к небольшому отряду Амет-эль Сегри, который достиг, наконец, до крепости Ранда и вошел в нее с поникшею от горести и стыда головой.

Королева Изабелла и Фердинанд осыпали милостями маркиза Кадикского и Пуэрто Корреро. Королева между прочими подарками послала жене его свое собственное великолепное королевское парчовое платье, с дозволением надевать его каждый год в день годовщины этого сражения, названного сражением при Лопере.

Маркиз Кадикский, питая непримиримую ненависть к Маврам, решился предпринять против них новый поход и захватить крепость Саару, взятую два года назад Мулеем. Ночью он подошел к ней, внезапно хитростью вызвал маврский гарнизон из города, окружил его и после горячей схватки вошел в крепость. Застигнутые врасплох Мавры отступили в замок и дрались в нем отчаянно, но были задавлены, и Саара опять возвращена была Испании. Король и королева чрезвычайно обрадовались этому новому успеху и дали маркизу Кадикскому титул герцога Кадикского и маркиза Саарского. Но этот воин столь уважал свое прежнее прославленное им имя, что по-прежнему продолжал подписываться маркизом Кадикским, почему и мы будем называть его этим именем.

Между тем граф Тендалья начальствовал в Аламе и постоянно делал набеги на земли Мавров, так что поселяне не могли отойти за пять верст от Гренады, не могли пахать земель своих, не рискуя быть убитыми или взятыми в плен. В Гренаде поднялся всеобщий ропот. Старый Мулей выслал отряды конницы, которая подошла к Аламе и сторожила ее, так что ни единому Испанцу нельзя было показаться за ворота крепости. Однажды ночью жители Аламы были пробуждены среди ночи оглушительным взрывом, который потряс в основании стены крепости и домов. Гарнизон взялся за оружие, но оказалось, что неприятеля не было. Постоянные дожди подмыли стены, и они рухнули. Граф Тендалья понял, какая грозила опасность, если бы Мавры заметили падение стен. Он прибег к хитрости и приказал закрыть упавшие стены большим полотном, на котором были намалеваны укрепления, а за этим полотном поставил работников, которые день и ночь работали и возвели новые стены. Маврская конница не могла подходить близко в городу и издали не могла заметить, что то была декорация. Чрез несколько дней стены крепости были исправлены.

Но тут случилась другая беда. У графа не было денег; он не мог платить жалованья солдатам, которые голодали и стали громко роптать. Тогда граф взял небольшие куски бумаги, означил на них суммы денег, подписал их своим именем и раздал солдатам. Он приказал купцам выдавать за эти бумаги все нужное солдатам, обещая позднее заплатить золотом за эти бумаги. Купцы и народ безусловно верили подписи и обещаниям графа и принимали бумаги безо всяких опасений. Позднее граф, верный слову своему, уплатил все сполна: то был первый опыт того способа платежа, который теперь принят везде и известен под именем ассигнаций.