Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Именно поведение Бури-боко больше всего и сердило Тэмуджина: этот джуркин был в сущности ренегатом-борджигином. Ставя себя выше окружения Тэмуджина и самого хана, он сошелся с Сэче-беки и Тайчу, двумя первыми лицами в иерархии джуркинов, и его сразу же поставили на третье место по рангу. Тэмуджин считал его предателем. Вступив в союз с джуркинами, Бури-боко перешагнул через голову Тэмуджина и повысил свой статус. Он совершил даже более тяжкий грех, чем сближение с кичливыми Сэче-беки и Тайчу. А теперь еще и ранил Бельгутая, затеяв драку на пиршестве. Бури-боко сам себя приговорил [298] Rachewiltz, Commentary pp. 511–512. .

Тэмуджин выжидал удобного случая для сведения счетов с джуркинами. Такой случай представился во время совместной экспедиции с цзиньцами против татар в 1196 году. Сэчэ-беки и его родня явились на место назначенной встречи с опозданием, когда Тэмуджина там уже не было. Тэмуджин объявил джуркинов дезертирами, приказав их арестовать. Затем он повелел казнить Сэчэ-беки и Тайчу, обвинив их в нарушении клятвы, данной во время избрания его ханом: тогда под страхом смертной казни они обязывались не покидать его в военное время [299] Ratchnevsky, Genghis Khan p. 43. . Тщетно пытались джуркины оправдаться, ссылаясь на то, что еще никого не казнили за опоздание, да и сам Тэмуджин опоздал на встречу с Джамухой, за что его лишь отругали [300] Gumilev, Imaginary Kingdom p. 138. .

Обвинения выдвигались серьезные. Тэмуджин утверждал, что из-за неявки Сэчэ-беки образовалась брешь, в которую прорвались татары, напали на его ставку и убили десять стражей. В ответ Сэчэ-беки сказал, что все это чепуха, и напали на лагерь не татары, а найманы. В действительности именно он вовремя пришел на выручку, поверг врага и делами доказал свою верность (десять убитых, по его словам, были найманы, а еще он отправил Тэмуджину пятьдесят или около того пленных, забрав у них предварительно всю одежду) [301] SHO pp. 110–111; SHR pp. 58–59; Ratchnevsky, Genghis Khan p. 54. . Доказательства Сэчэ-беки на Тэмуджина не произвели никакого впечатления. Он привлек на свою сторону Тоорила, убедив его в том, что Сэчэ-беки и джуркины совершили предательство. Затем Тэмуджин выслал против них войско. Сэчэ-беки и старшие джуркины сбежали вместе с семьями, но монголы стали их преследовать. Несколько месяцев длилось преследование, закончившееся, возможно, у слияния рек Керулен и Сенгур, где джуркинов загнали в тупик и перебили. Тэмуджин постановил: поскольку присяга на верность, приносившаяся, когда его избирали ханом, не была стандартной клятвой, то и наказание Сэчэ-беки должно быть особенно суровым. Он отказал и ему и Тайчу в привилегированной аристократической бескровной казни, и их зарубили мечами [302] SHW p. 270; SHC pp. 64–65; Pelliot, Notes sur Marco Polo I p. 322; Pelliot & Hambis, Campagnes p. 223. .

Ничего не сообщив Бури-боко об участи его хозяев, Тэмуджин предложил силачу побороться с Бельгутаем в его шатре. Все знали, что никто не мог выстоять в схватке с Бури-боко. Почувствовав затаенную угрозу во взгляде Тэмуджина, Бури-боко позволил Бельгутаю бросить его наземь. В этот момент Тэмуджин прикусил губу, подав заранее обусловленный сигнал Бельгутаю, и тот набросился на Бури, сломав ему хребет [303] SHO p. 114; SHR pp. 61–62. . Тэмуджин ощутил прилив удовлетворения от совершенного почти звериного акта. Он не забыл оскорбления, нанесенного на пиру Бельгутаю силачом Бури-боко, и организовал борцовскую схватку таким образом, чтобы его единоутробный брат выступил в роли палача.

Помимо раздражения, которое постоянно вызывала двуликость Сэчэ-беки, он еще был и реальным претендентом на титул хана, и уже одно это обстоятельство оправдывало его физическое устранение. Естественно, Тэмуджин не раскрывал подлинные мотивы своих действий и утверждал, что выступил против джуркинов невольно, подчиняясь настояниям Тоорила: уже тогда в нем проявлялась политическая изощренность Макиавелли [304] Grousset, Empire p. 204. . Более того, расправившись с человеком, приходившимся ему кузеном (Сэчэ-беки был внуком старшего брата деда Тэмуджина), он вышел за рамки традиционных монгольских условностей и начал формировать новый тип военного лидерства и режима. Как бы то ни было, массовое уничтожение джуркинов не вызвало всеобщего одобрения в рядах коалиции. Многие его сподвижники увидели в действиях Тэмуджина не только немыслимую жестокость, но и признаки неуверенности. Неслучайно и спустя пятьдесят лет придворные историки, испытывая затруднения при описании инцидента, вынужденно прибегали к пропагандистским ухищрениям, акцентируя внимание на необычайной склонности Сэчэ-беки к вероломству и порочности [305] Ratchnevsky, Genghis Khan pp. 54–55. .