Роман Петрозашвили - У стен Анакопии

Дадын спустился в колодец. Некоторое время Леон видел красноватый отсвет факела на стенах колодца, потом наступила полная тьма. Он наощупь вылез и положил тяжелую доску на место. Вернувшись к себе, снова сел у очага и задумался.

6

Много забот у молодого правителя, а наипервейшая — утвердиться во мнении абазгов, что он не ставленник ромейского императора, а верный сын своего народа. Без этого — шагу не ступить, не осуществить задуманного. Леона воспитывали в христианском раболепии перед могуществом Ромейской империи и наместника бога на земле — базилевса. Как знать, может быть, Льву Исавру и ромеям-наставникам удалось бы заглушить в мальчике голос горячей абазгской крови, если бы не старый палатийский писец Деметрий. Этот нелюдимый евнух, родом абазг, был настоящим учителем Леона. Он не дал ему забыть свою родину и ее язык. В его тесной каморке с узким зарешеченным окном было множество свитков старых пергаментов и папирусов с древними греческими, египетскими и римскими письменами и документами. Он переписывал их для библиотеки императора и одновременно писал историю Абазгии, по крупицам выбирая из них сведения о своей стране. Но этому бесценному труду не суждено было дойти до потомков. Как-то блюститель священной опочивальни императора, верный его пес Зенон, выходец, как и его царствующий хозяин, из Исаврии, застал Деметрия за этой работой.

— Есть одна история — история священной Ромейской империи. Кому нужна история маленькой провинции Абазгии! Занимайся лучше делом.

Надменный сановник отобрал у Деметрия рукописи н приказал их сжечь.

— Зенон отнял у меня цель моей жизни, и если бы нe ты, мне незачем было бы жить, — жаловался писец своему воспитаннику.

Особенно огорчила его гибель записок Ефрата, которые он обнаружил, разбирая документы времени царствования Юстиниана I. Ефрат был одним из доверенных лиц императора, он, как и Деметрий, был евнухом, родом абазг, жил в Палатии.

— Расскажите мне о нем, — попросил как-то Леон.

— О Ефрате упоминает юстиниановский историк Прокопий из Кесарии в связи с поездкой того по поручению императора Юстиниана в Абазгию, но скупо. В отчете же самого Ефрата об этой поездке рассказывается подробно... Проклятый исаврит, я даже не успел переписать ефратовых записок и только бегло прочитал их. — Деметрий застонал и начал бить себя кулаками по голове. Успокоившись немного, стал рассказывать: — Во времена Юстиниана Августа Абазгией правили князья из ромеев. Они были жестокосердны и алчны. Они кастрировали красивых мальчиков-абазгов, а потом продавали их во дворцы восточных владык. Так попал в Палатий и Ефрат...

— А тебя как постигла эта злая участь? — невольно спросил Леон.

— Меня мальчиком украли аланы и сделали кастратом, а потом продали ромейским купцам. А те подарили меня императору. В Палатии я был отдан в ученье писцам. Здесь прошла вся моя жизнь.

Живя в Палатии с детства, Деметрий, однако, не перестал быть абазгом. Напротив, он еще более любил свою родину и тосковал по ней. Чтобы не забыть родной язык, он часто разговаривал с воинами-абазгами, которых немало было среди охраны священного Палатия. Многим из них он помогал вернуться в Абазгию. Деметрий вел тайную переписку с Константином и по поручению того воспитывал его сына. Была у него связь и с Дадыном, которого он когда-то выкупил из плена. Писец рассказал Леону о том, как абазги восстали против своих правителей ромеев и перебили их, как избрали из своей среды правителями Опсита и Скепарну и тайно перешли на сторону персов, но ромеи снова подчинили Абазгию своей власти. Чтобы сохранить и умиротворить абазгский народ, умный Ефрат сумел тонко подсказать Юстиниану мысль послать его в Абазгию с наказом запретить делать кастратов. По совету Ефрата император повелел привезти несколько детей абазгов, обучать их грамоте и различным наукам. Из них потом состояла внутренняя стража императора. С тех пор абазги сами избирали себе правителей, а императоры утверждали их архонтами.

Деметрий познакомил Леона с учениями греческих философов Сократа, Платона, Аристотеля, с историей завоевательных войн Александра Македонского. Однажды не без умысла дал ему жизнеописание двенадцати цезарей Гая Светония Транквилла. Оборотная сторона жизни Калигулы, Нерона, Тита и других римских императоров поколебала Леона, заставила его присмотреться к закулисному миру Палатия, полному интриг, алчности, борьбы за власть, загадочных смертей и исчезновений людей. Деметрий учил Леона видеть за блеском и мишурой шаткие подпорки империи ромеев, сотрясаемой бесконечными войнами с арабами и внутренней борьбой базилевса с почитателями икон. От Деметрия Леон узнал и о базилевсе Льве.