Петроний Аматуни - Избранные сочинения в трех томах. Том 2. Если б заговорил сфинкс

— Позволь мне быть твоей рабыней, Пётр! — восклицала третья, точная копия Ани, председателя совета пионерской дружины «Алмазная». — Только забери этих дьяволов.

Вся сцена разыгрывалась под мелодию песенки сучков «О’кей», исполняемой артековским оркестром.

Представьте себе всё это возможно ярче — и вы получите весьма бледное отражение того, что происходило на трибунах и в дрогнувших рядах «Алмазной».

Особенно жалко было смотреть на посеревшего Якова Германовича, едва державшегося на ногах и вместе со всеми покорно вышагивал на месте.

Мокей и Джон разом повернулись к Гошке, сидевшему между ними в третьем ряду трибун.

— Ты?! — выдохнул Мокей.

— А что? Сам же сказал, что не пойдём с отрядом…

— Я не о том… Твоя работа?

— А хоть бы и моя!..

— Килограммчик, — напряжённо сказал Джон, — если умеешь: исправь!.. О’кей?

Килограммчик полез правой рукой в карман своих шорт. Ещё секунда, самое большое две, от силы три — и вся нечисть мигом исчезла? Красавицы — тоже.

Оркестр заиграл «капитан, капитан, улыбнитесь», и позади Петра в чётком строю шли теперь бравые военные моряки. Пётр оглянулся, засмеялся от восторга, и шаг его стал чётче.

Вот уж когда артековцы и гости воздали должное и Петру с отрядом моряков, и всей дружине «Алмазной», блеснувшей выдумкой и карнавальными костюмами.

— Такого даже я не умею! — признался Нептун.

— Дети… — осторожно произнёс начальник Артека, наклоняясь к морскому царю. — Сперва они показали нам, так сказать, картинку из далёкого прошлого, а теперь, кажется…

— Но какая техника! — восхищённо прервал его Нептун.

— О, ваше морское величество, они ещё и не такое умеют! — неопределённо выразился начальник Артека, и оживился: — Кажется, сейчас они будут петь…

Чудеса продолжались… Но Гошка уже не принимал в них участия. Под самый конец концерта он вдруг заметил исчезновение ГС и обратил на это внимание Джона. Немного спустя Килограммчик увидел Мокея, пробирающегося с гитарой в руках в толпе артековских самодеятельных артистов, которые готовились к выступлению, и от удивления открыл рот.

Тем временем Мокей пробился к микрофону, весело ударил по струнам и запел песню, которой закончился праздник:

— Во даёт! — восхищённо произнёс Гошка.

— Правильную песню сочинил Мокей, — согласился Джон. — Я думаю, Таинственный Некто, что нарисовал Серп и Молот, — это тоже он.

Гошка вскинул на Джона глаза и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но… промолчал.

Если немного спуститься по склону Аю-Дага от корпуса дружины «Алмазной», то в небольшой рощице на крутой скале увидишь стоящую на пьедестале фигуру. Это памятник Неизвестному Матросу. Он стоит на могиле моряка, погибшего у артековских берегов в феврале 1943 года. Матрос изображён в момент боя, со знаменем в руках.

Торжественная печаль охватывает тебя здесь, а окружающая природа подчёркивает её. Здесь оживают тени прошлого и легко говорится о будущем. Наверное, потому, что именно для счастья людей, для свободы нашей Родины не пожалел жизни матрос. Здесь серьёзнее осмысливаешь свою жизнь. Кажется, что Неизвестный Матрос читает твои мысли.

И радуется он, когда дети приветствуют его пионерским салютом или разведут неподалёку свой костёр и усядутся в кружок. Для них он — История. Боевая, героическая, доносящая к ним всё то, что было для него главным, священным и увело его в Вечность.

Гошка с друзьями пробился к костру в первый ряд, где теплее. И поближе к мушкетёрам и Тому Сойеру с его компанией.

— Славная эта девчонка, хоть и важничает, — Беки Тэтчер, — сказал Мокей.

— А вообще, они все мировецкие, Литературные Герои, — сказал Гошка. — Жалко, что я до сих пор мало читал.

— О’кей, — согласился Джон. — Я тоже…

Барон Мюнхгаузен ласково похлопал по Гошкиному животу и во всеуслышание заявил:

— А мы с вами, юноша, полная противоположность не только по возрасту…

Килограммчик смутился.

— Это он соревнуется, — решил выручить его Яков Германович, — набирает вес.