Евгения Тур - Мученики Колизея

Старый солдат стоял, опершись на меч свой; наконец он сказал медленно, торжественным голосом.

— Благородная госпожа, я опасаюсь какой-нибудь беды.

— Руф, говори всю правду, не мучь меня. — сказала она с отчаянием. — Не упал ли он в пропасть? Не был ли растерзан диким зверем?

— Нет, ничего подобного не случилось с нашим храбрым полководцем, но он сгинул с глаз наших, и мы полагаем, что он заплутался в горах и лесах. Вчера утром я был с ним, когда огромный олень отделился от стада и побежал в горы. Твой супруг погнался за ним, наши кони не могли за ним поспеть, и он скрылся из глаз наших. Такого огромного оленя я никогда не видал. Мы напрасно искали храброго полководца нашего, напрасно без устали въезжали на горы и спускались в глубокие ущелья, напрасно поджидали у опушки леса. Наши измученные кони не могли больше служить нам. Напрасно мы звали его, одно эхо отвечало нам, собаки пришли назад, не имея крови на мордах, не поймав никакого зверя. Часы тянулись, настала ночь, взошло солнце. Мы принялись опять искать его, опять объехали лес, опять взбирались на горы, спускались в глубокие лощины. Мы нигде не могли найти его. Тогда я решился воротиться домой. Благородная госпожа, ты знаешь, я до последней капли моей крови отдам с радостию за славного полководца, под начальством которого я совершил столько походов:, но, несмотря на все мое усердие, на все мое желание, я не мог нигде найти ни малейшего следа его.

Пока Руф говорил, вдали послышался шум и многие невольники вбежали с вестию, что Плакида воротился.

Покрытый пылью, он сошел с коня, вошел в покои медленною походкой, подошел к жене и молча, в торжественном молчании обнял ее. Затем он подал знак, и все вышли из комнаты. Муж и жена остались одни.

— Стелла, — сказал он ей, — я расскажу тебе чудное дело. Ты знаешь, что война и завоевания были любимою моею деятельностию. Я не знал страха… А теперь страх вошел в мое сердце. Я подавлен тем, что видел и слышал.

— Но что, что такое случилось с тобою, — сказала она, вглядываясь в него и читая на лице его великое смущение.

Слезы выступили на глазах его; он обнял ее и сказал ей с неописанною торжественностию в голосе:

— Слушай меня внимательно. Я преследовал огромного оленя, спускался за ним в пропасти, подымался на крутые горы, следовал за ним по дремучим лесам, переплывал быстрые реки. Так скакал я долго, не теряя его из виду, скакал через горы и долины, пока не достиг ущелья столь уединенного и живописного, что мне трудно описать его тебе словами. Над ущельем возвышался высокий утес. Олень влетел на него с быстротой молнии и остановился. Я взглянул вверх и увидал, что верхушка утеса озарена чудным светом, посреди которого сияло и блистало крестное знамение. Удивленный и пораженный сим зрелищем, я остановился и не мог отвести взора от знамения Креста. Тогда услышал я голос:

— Плакида, зачем не исповедуешь ты истинную веру? — говорил он, — по своей жизни и чувствам ты уже служишь Христу, сам того не зная. Твое милосердие, твои добрые дела, твоя чистая жизнь угодны Богу. Он призывает тебя в лоно своей св. церкви. Человек жизни чистой не может поклоняться кумирам и должен исповедывать Христа!

Голос умолк. В неописанном смущении и ужасе, я все глядел на сияющее знамение Креста и не мог понять откуда раздавался голос, который я слышал явственно. Наконец, собрав всю силу моего духа, я сказал громко и твердо.

— Чей это голос? Кто говорил со мною? Кто ты?

И голос отвечал мне:

— Я говорю с тобою во имя Того, Кто создал звезды и твердь небесную, месяц и солнце, день, ночь и зарю утреннюю; иди в город, сыщи служителя Христа, уверуй в него и крестись в Него.

Сияние, венчавшее высокую скалу загорелось ярким светом, едва не осветило меня, а затем потухло. Я упал на колена и горячо молился. Солнце зашло за горы, тень легла в глубокое ущелие. Я позабылся и не помню сколько с той минуты протекло времени. Когда я пришел в себя, конь стоял около меня, около меня спал и верный пес мой. Я взял коня за повод, сел в седло и медленно чрез горы и долины возвратился домой.

Плакида умолк, жена глядела на него в изумлении и смущении. Лицо его было ясно и глаза горели.

— Нынче же, — сказал он, — я приведу в порядок дела мои и пойду в катакомбы к христианскому епископу. Я знаю людей, которые мне укажут туда дорогу.

— О друг мой, о милый супруг мой! — воскликнула Стелла, — рассуди основательно такой страшный шаг, не принимай такого важного решения, не обдумав его. Вспомни, как христиане презираемы и ненавидимы всеми, каким жестоким мучениям они подвергаются!