Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

— Товарищ капитан-лейтенант, — пытался удержать командира сопровождавший его Слыщенко, — лучше я пойду…

Но Рябинин, держа в здоровой руке пистолет, уже сбежал с обрыва. Долго расталкивал ногами воду, погружаясь в море все больше. У лодки оказалось глубоко. В ледяной воде, от которой захватывало дыхание, он подплыл к субмарине с кормы, покато уходившей в море, и лег животом на ее металл. Отдышался, встал, пошел по палубе, как хозяин.

Трап. Мостик. Подергал люк. Глупо. Конечно, задраен. Спустился. Орудие. Открыл замок. На грудь вылилась вода. Дверь в рубку. Вспомнил: отсюда выбегают комендоры. Отвинтил один барашек. Второй. Третий. Надавил всем телом. Так и есть. Открылась.

И вот он в рубке. Сердце прыгает в груди. Глаза постепенно привыкают к зеленоватому полумраку. Да, это еще не подлодка. Подлодка — там, вот под этим люком.

А что там?..

— Эй! — крикнул он и постучал по люку рукоятью пистолета.

Стучать тоже глупо. Но все-таки — что же там?..

Он даже понюхал сизый металл, который, конечно, ничем не мог пахнуть. Только ненцы, с их развитым до предела обонянием, могли определить, может быть, действительно исходивший от субмарины едва уловимый запах масел.

Но все-таки, черт возьми, что же там внутри?..

Он вышел из рубки, выстрелил в воздух.

— А-а-а-а, — донеслось ответное, и он разглядел на вершине крохотную фигурку мичмана. — То-ова-а-а…

Поднявшись на мостик, капитан-лейтенант просемафорил руками: « Беги шхуну тчк я здесь тчк две шлюпки сюда тчк подрывной патрон мне водки тчк ». Мичман взмахнул руками: «Все понял», и его фигурку словно слизнул со скалы ветер.

Тело Рябинина трясло лихорадочной дрожью. Подкашивались ноги, но сесть было некуда — металл был холоднее льда. Хоть бы одну папиросу. Жди вот, когда придут шлюпки. Он выжал мокрое белье, снова натянул его на себя, стал быстро бегать по скользкой палубе. Раз-два, раз-два! «Кажется, начинаю согреваться…»

Тяжелые ленивые волны одна за другой бежали со стороны океана, били корпус субмарины об отмель. Подводный крейсер раскачивался, днище надсадно поскрипывало. Но что же там, внутри?.. Подошли шлюпки.

— Ага! — обрадовался Рябинин. — И кухлянку приволокли. Вот за это молодцы, ребята!.. Давай закладывай под люк патроны, сейчас взорвем его.

Люк прочного корпуса, который давал доступ внутрь подлодки, обложили взрывчаткой, протянули бикфордов шнур и, яростно работая веслами, отошли на шлюпках подальше.

Рябинин, согревшись от водки, повеселел и, прикладывая огонек папиросы к концу шнура, крикнул:

— Посмотрим!..

Закурился над морем, побежал над волнами резвый огонек, загрохотал взрыв. И тут же увидели, что из горловины рубки пополз ясно видимый желтоватый прозрачный дымок.

— Навались! — скомандовал Рябинин. — Два-а-а… рывок!

Ух, как гребли матросы — в дугу сгибались ясеневые весла. Догребли и выскочили на палубу — кто первый? Но Кубиков, первым пробившийся к распахнутой взрывом горловине, тут же отпрянул назад.

— Хлор, братцы, — прохрипел он и, чихая и кашляя, на корточках пополз в сторону.

Рябинин не сразу разрешил матросам спуститься внутрь подлодки. Первый отсек, куда они попали, оказался боевой рубкой; здесь было много приборов, штурвалов, сверкали никелем и линзами перископы. Рябинин направился в нос подлодки, повсюду натыкаясь на трупы. По всему было видно, что смерть не застала немецких матросов где попало. Нет, они, казалось, спали мирным глубоким сном. Некоторые лежали в койках, укрытые одеялами, другие, должно быть, настолько утомились, что усталость свалила их прямо на жесткие рундуки. Но видеть их распухшие синие лица, задевать в темноте свисающие с коек руки было жутковато.

Слыщенко, служивший когда-то в подплаве, осматривал приборы, включал и выключал свет, запускал моторы, которые работали как ни в чем не бывало, и не мог найти объяснения такой загадочной гибели всего экипажа.

— Ну допустим, — говорил он, — что погрузились на грунт, заснули, и газы убили их. Но тогда как же всплыла подводная лодка? Ведь не святым же духом?!

Распахивая перед собой тяжелые круглые двери, Рябинин шел все дальше и дальше. Остановился только один раз, увидев в тесном коридоре пробивавшийся через щель свет. Откатив в сторону клинкет, он долго всматривался в заросшее бородой лицо гитлеровского корветтен-капитана, который лежал на койке, а из-под его подушки торчал золотой корешок недочитанной книги. Над столом командира вражеской субмарины висел портрет женщины, которая щурила продолговатые глаза и грызла большое яблоко…