Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

Суттинен забрался в непроходимый бурелом, развел руками заросли молодого ельника и увидел старуху. Она лежала, ткнувшись в сырой мох и обхватив затылок жилистыми руками. Лейтенант подошел к ней ближе, носком сафьянового сапога поддел за плечо и легко перевернул на спину ее дряблое тело…

Перед ним лежала его старая няня и кормилица.

Вчера, приведя шхуну в Кольский залив, он зашел за женой в институт.

Ирина Павловна была занята.

Их супружеская жизнь протекала в постоянных разлуках, и первые мгновения встреч, которые всегда особенно радостны, потому что они первые, часто приходилось проводить на людях. Они оба давно привыкли к этому, и сейчас, взяв в свою широкую ладонь мягкую руку жены, Прохор Николаевич почувствовал легкое пожатие, как бы говорившее: «Я рада, очень рада видеть тебя, капитан».

А показав глазами на Юрия Стадухина, сидевшего напротив, Ирина Павловна сказала другое:

— Вот, покидает кафедру…

Здороваясь, молодой аспирант встал:

— Да, ухожу…

— Куда же? — удивился Прохор Николаевич.

Перетянутый клеенчатым передником, на котором еще блестела чешуя рыб, Стадухин улыбнулся:

— На фронт, товарищ Рябинин. Ведь я — офицер запаса…

Прохор Николаевич заметил, что во время разговора жена как-то странно поджимает под стул ноги, словно прячет их. И после ухода Стадухина он сказал:

— А ну, покажи, что у тебя там!

Она засмеялась и вытянула ноги, обутые в потрепанные туфли. Правая туфля еще держалась, но на левой каблук был готов вот-вот отвалиться.

Словно оправдываясь, жена сказала:

— Сережка мне в прошлом месяце набойки поставил, а все равно носить их уже нельзя. Совсем стерлись…

Рябинин отметил про себя, что Сережка молодец. Капитан не был скуп, но любил носить вещи бережно. И сейчас ему нравилось, что занятый службой на катере сын все-таки нашел время починить матери обувь…

Ночью, когда Ирина спала крепким сном усталого человека, капитан вышел на кужню и, стараясь не шуметь, долго возился с туфлями жены. Выворачивая щипцами длинные шлюпочные гвозди, загнанные в каблук перестаравшимся Сережкой, он хмурился: «Все-таки сыну еще учиться и учиться».

К утру, довольный своей работой, Прохор Николаевич поставил туфли на прежнее место. «Ладно, — думал, засыпая, — неделю еще пробегает, да надо уж и новые покупать, а то нехорошо получается: научный работник, и — туфли!..» Стало почему-то смешно, так и заснул с улыбкой на крепко сжатых, темных от ветра губах…

Днем сходил на шхуну, принял рапорты от вахтенной службы и, взяв за месяц вперед зарплату, отправился на рынок. Вещи продавались на вершине горы, и Прохор Николаевич, преодолев скользкий глинистый подъем, влился в толпу. На первый взгляд казалось, что здесь можно приобрести все, но это первое впечатление было ошибочным.

Рябинин часа два «тралил» туфли по сходной цене, пока, наконец, не махнул рукой и стал уже спускаться с холма в город. Но неожиданно остановился, привлеченный тесной кучкой людей. Прохор Николаевич протиснулся в толпу, взглянул. То, что он увидел, заставило его потерять обычное, редко покидавшее его спокойствие.

На земле сидел демобилизованный Хмыров, уже без погон, но еще в бескозырке с ленточкой «Аскольда». Он раскладывал перед собой веревочку, образуя две петли, и предлагал сунуть в одну из этих петель палец. Потом передергивал шнурок, и, если палец не попадался в петлю, значит, проигравший, зло ругаясь, бросал матросу пятерку.

Раскидав своими могучими плечами толпу зевак, к нему протиснулся Рябинин и сунул палец в петлю.

— Тяни! — крикнул он.

— Товарищ капитан-лейтенант…

— Тяни! Сто рублей ставлю…

Матрос увидел перекошенное от злобы лицо своего бывшего командира и, струсив, дернул за веревочку. Толпа надвинулась сзади, жарко задышала в затылок капитана. Шнурок, загребая пыль, пополз и освободил палец. Рябинин проиграл.

Отсчитав деньги, он бросил их в лицо Хмырова:

— Держи!..

— Прохор Николаевич, — жалобно промямлил матрос, — не могу я с вас деньги брать…

— С других брал, а с меня не можешь?

— Товарищ капитан-лейтенант…

— Я тебе что сказал! Вяжи свой гордиев узел.

Трясущимися руками Хмыров разложил петлю. Рябинин, присмотревшись, опять поставил палец.

— Тяни! Двести ставлю…

Палец плотно обвила петля, Рябинин выиграл. Хмыров виновато моргал глазами.

— Ставлю снова!

И опять выиграл Рябинин. Толпа за спиной подламывалась от злорадного хохота. На этот раз у Хмырова не хватило денег расплатиться.