Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

Левашев не видел, куда упал этот третий, — он уже сидел в укрытии рядом с ефрейтором.

Керженцев, пробегая мимо них в командирский окопчик, крикнул:

— Матти, потом зайдешь ко мне — поговорим, что нам с этой гаубицей финской сделать!

Вянрикки Юхани Вартилаа, замещавший лейтенанта Суттинена, однажды вечером принес в землянку патефон и набор пластинок к нему под названием «руссофон».

— Мы давно не занимались русским языком, — сказал он. — Но мы должны знать язык врага в пределах необходимого.

Из-под тупой деревянной иглы шипящая мембрана выбрасывала в уши солдат «необходимые фразы»:

— Стой, руки вверх!

— Сдавайся в плен, иначе — убью!

— Поворачивайся спиной и не двигайся!

Окончивший в Германии финский факультет Потсдамской офицерской школы, где изучение русского языка было обязательным, Юхани Вартилаа переводил — и солдаты унылыми голосами повторяли:

— Я хочу быть гостем в твоем доме!

— Где ваш колхозный скот?

— Куда вы запрятали хлеб?

В изданном еще до войны «руссофоне» — на случай победы — были заготовлены и такие фразы:

— Какие папиросы, господин солдат, вы курите? — спрашивал «благодарный» русский своего «освободителя» — маннергеймовца, когда тот устроился в его доме.

— Я курю только «Дюшес», — отвечал ему воображаемый «освободитель».

Тогда из-под мембраны слышался вздох, и скорбный голос «освобожденного» отвечал:

— Но у нас нету папирос «Дюшес». При коммунистах остались только «Беломорканал» и махорка…

Впрочем, вянрикки в таких случаях снимал с патефона пластинку и подыскивал другую.

— Это нам пока не нужно, — говорил он, и солдаты молча переглядывались. «Да, конечно, не нужно, — говорили их взгляды. — Как сели в карельских болотах, так и сидим три года. И никто нас не спрашивает, какие мы папиросы любим, — сами лист березовый собираем и дымим…»

Неожиданно петсамовский горняк Олави — тот самый, который первым затеял драку с ефрейтором Нишецем, — сказал:

— Херра вянрикки, а зачем нам все это?

— То есть — что? — спросил Юхани Вартилаа, остановив патефон. — Зачем вам знать язык москалей?

— Нет, херра вянрикки, я имею в виду другое…

Вартилаа понял и, как-то сразу съежившись, оглядел солдат. Среди них было много «муонамиес», «торпари» и «мякитупалайнен». Первые батрачили всю жизнь за одни харчи, вторые арендовали землю у кулаков, третьи, жители бугра («мяки»), на котором у них стояла избушка («тупа»), были хозяевами в пределах своего крохотного огорода. Все они издавна жили в мечтах о земле, которую можно по своей воле перепахать, переделать, засеять.

И вянрикки осторожно завел речь об азиатской угрозе, о том, что нужно ликвидировать коммунистическую систему, иначе придет москаль и задушит европейскую цивилизацию. Юхани Вартилаа еще раз оглядел своих солдат, бывших батраков, и выложил перед ними последний козырь: заговорил о расширении пространств «великой Суоми».

— Вы хотите земли? — воодушевился он. — Надо воевать. Когда мы победим, у каждого финского солдата будет много земли, своя усадьба с баней и малинником, а в придачу — долговременный кредит в акционерном обществе.

Через раскрытую дверь землянки донеслись выстрелы. Влетел капрал Хаахти, крикнул:

— Херра вянрикки!.. Рюссы пробрались, сейчас гаубицу нашу тащат!..

Спохватились поздно: русские уже катили пушку по лесной тропинке в сторону перешейка. Вслед им была послана погоня. Десять автоматчиков во главе с капралом Хаахти бросились отбивать свое орудие. Тогда русские открыли огонь из гаубицы прямой наводкой. Обратно автоматчики вернулись, неся на себе раненых и убитых. Один солдат, которому осколком разворотило живот, кричал на весь лес от боли, и вянрикки Вартилаа утешал его:

— Тихо, тихо!.. Ты ведь финн!.. Сиссу!..

В этот день капрал Теппо Ориккайнен вернулся в свою роту. В камышах реки, вытекавшей из Хархаярви, уже стояли четыре лодки с гробами.

Юхани Вартилаа сказал капралу:

— Отвезешь убитых по воде до старой границы, там их переправят на родину.

Пока Ориккайнен плыл с гробами по рекам и озерам, пока возвращался обратно, в роте лейтенанта Суттинена было убито сразу четырнадцать человек.

Плотно заколоченные гробы из неоструганных досок, с черными крестами на крышках, уже стояли в ряд на прибрежном песке, и вянрикки снова вызвал капрала:

— Отвезешь до границы и этих. Путь знакомый.

— Что ж я, херра вянрикки, так и буду возить покойников?