Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

Проходя по коридору, Пеклеванный замедлил шаги возле двери судового лазарета.

— Входите, лейтенант, — раздался из каюты голос Вареньки, узнавшей его по шагам.

Он вошел. Девушка стояла к нему спиной перед туалетным шкафиком. Их глаза встретились в зеркале.

— Поздравлять пришли, наверное?

— Да, пришел.

Ему вдруг захотелось подойти к девушке и поцеловать ее. Но он удержался от этого рискованного поступка и, остановившись у комингса, сразу как-то растерялся. Сбоку он видел в зеркале лицо Вареньки, — она улыбалась ему, немое торжество светилось в ее больших глазах, точно ей доставляло удовольствие наблюдать за его растерянностью.

Тогда лейтенант быстро выпрямился, почувствовав в этой улыбке что-то унизительное для себя, и заговорил совсем о другом:

— Да, между прочим, с моря вернулся миноносец «Летучий»…

— Опять миноносцы! — погрозила она ему пальцем.

— Нет, вы послушайте, это очень интересно.

— Ради такого дня, как сегодня, прощаю. Говорите.

— «Летучий» таранил немецкую подлодку и вернулся в базу с вмятиной на форштевне. Вы представляете себе…

В дверь неожиданно постучали.

— Входите! — крикнул Пеклеванный, досадуя, что ему помешали продолжить разговор.

Вошел Мордвинов, неся на вытянутых руках поднос с тарелками.

— Проба праздничного ужина, — заявил он, пристально посмотрев на Артема и Вареньку.

— Хорошо, иди, — сказал лейтенант.

Матрос, угрюмо ответив «есть», вышел. Варенька кивнула вслед:

— Не знаю, какой он дальномерщик, но санитар он прекрасный. Что мне особенно нравится в нем, так это исполнительность и скромность.

— Однако, — заметил Артем, — орден он получил за подвиги не в лазарете, а на мостике. Впрочем, когда я встретил его впервые, то никогда бы не подумал, что Мордвинов может быть настоящим лихим матросом. Я помню, даже профитилил его за нерасторопность.

— Он действительно неуклюжий, — согласилась Варенька. — Но все старается, трудится. И все у него выходит так трогательно!.. Матросы над ним даже смеются. Говорят, что он влюблен и ухаживает за мной.

— Подчиненный должен держаться в рамках официальных отношений. Так учит устав.

— Что я слышу! — пошутила девушка. — Вы, кажется, — недовольны тем, что в меня, может быть, действительно влюблены?

— Нет, — сердито отозвался Артем, — просто я вижу в этом признак недисциплинированности. А каждый недисциплинированный матрос — это брак в работе офицера. Так как прямым начальником Мордвинова являетесь вы, Варенька… простите, что я вас так называю…

— Ничего, называйте.

— …то это брак в вашей работе.

— Благодарю вас, — притворно кротко вздохнула Варенька, — я постараюсь исправиться.

Артему вдруг стало смешно. «А все-таки, — подумал он, — девушка, конечно, чудесная и… и, может быть, напрасно я…»

— Как же вы собираетесь исправиться? — быстро спросил он.

— Очень просто, — ответила Варенька. — Теперь я сама влюблюсь в Мордвинова и тогда, при условии, что моим прямым начальником являетесь вы, это будет брак уже в вашей работе, Артем… простите, что я вас так называю…

— Да называйте, пожалуйста…

— Так вот. И хочу заверить вас сразу, что этот брак вы не сможете устранить никакими способами, ибо если уж я кого полюблю, то это — навсегда.

— Вот как? — удивился он и почему-то вспомнил лицо Мордвинова: широкое, с толстыми губами, с узкими, будто постоянно заспанными глазами.

«Нет, она шутит», — подумал Артем и повторил:

— Вот как?

— Да, вот только так. А сейчас давайте исполним одно из требований устава корабельной службы: снимем пробу с ужина.

— Я, — сказал Артем, — готов помочь в этом деле.

Варя рассмеялась:

— Только вот беда: предмет моих будущих восторгов принес нам одну ложку…

— Ужин хорош, — сказал Прохор Николаевич. — Только передай коку, чтобы он не боялся класть в суп перец, а то его совсем не чувствуется… Тарелки можешь унести. Давай журнал!

Мордвинов протянул командиру судовой «Журнал пробы», заранее раскрытый на нужной странице.

— Сегодня суббота, — сказал Рябинин. — Та-а-ак… А где же подписи врача и моего помощника?

— Они… еще пробуют.

— Хм… Ну, ладно, я расписываюсь.

Возвращая журнал, он мельком, но проницательно взглянул в лицо матроса своими светлыми острыми глазами.

— Ты молодец! — неожиданно сказал он, и Яков понял, что командир, обычно скупой на похвалу, поздравляет его с наградой. — Хорошо вел себя в драке с миноносцами!.. Дальномер все время давал точную дистанцию, и наши снаряды ложились как раз на линии немецкого строя… Молодцом!