Кузьма Абрамов - Сын эрзянский

И все же, несмотря на все это, на втором году Степе стало учиться легче. У него появились товарищи, он привык к селу. Ходил он все в той же шубенке и в той же старой шапке, сшитой матерью из лоскутов зипуна. Новую шубу ему сшить не смогли. Одну-то овцу Дмитрий отвез в Алатырь, другую летом зарезал волк. От первой хоть остались шкура и внутренности, от второй ничего не осталось, если не считать одного ягненка, да и тот был барашек. Летом Дмитрий опять ходил на заработки на Волгу. Пахали и сеяли Марья со Степой. Фима все лето ткала холст, вышивала рубахи, в ее жизни наступал важный момент — она становилась невестой.

На этот раз поход Дмитрия на Волгу оказался неудачным. Они своей небольшой артелью вернулись в середине лета, оборванные и голодные. На Волге все больше и больше появилось пароходов и паровых буксиров. Единственно ценное, что принес с собой Дмитрий, была причудливая ракушка, найденная им в низовьях Волги у Каспийского моря. Он и раньше приносил с собой различные безделушки и раздавал их ребятам. Эта красивая ракушка досталась Степе. Других владельцев на нее у них в семье не было. Фима себя считала взрослой, а Илька был еще слишком мал.

Дмитрий, когда отвозил Степу в Алтышево, сказал, смущаясь:

— Ты уж, сынок, как-нибудь проходи еще зиму в этой шубенке, потом что-нибудь тебе соберем.

Степа понимал, что отцу негде было взять, поэтому и не просил себе обновы. Его товарищи — школьники — одеты были не лучше, кто — в зипунишко, а кто, как и он,— в коротенькую шубенку. Только сын церковного старосты, когда выпал снег, появился в школе в длинной шубе и в шапке из мерлушки.

После покрова Марья привезла в Алтышево Фиму, с прялкой и куделью. Она теперь будет жить и прясть у бабушки. У эрзян такой обычай: девушку отвозят к родне, чтобы ее могли увидеть люди, тем более если у себя дома показать ее некому. Фима стала совсем взрослой девушкой. В эту осень она надела белую вышитую рубаху, повязала пулай, в длинную косу вплела широкую зеленую ленту, что подарила ей Вера уряж. Каждый вечер теперь под окнами Самаркиных гомонила молодежь, в надежде взглянуть на девушку, привезенную из-за леса. Более смелые парни заходили в избу, будто попить воды или укрыться от дождя. Бабушка Олена тогда прилаживала в светец еще одну лучину, чтобы было светлее. Дед Иван обратился к Фиме:

— Принеси-ка, доченька, холодной водички, а то старуха моя накормила меня сегодня пересоленной картошкой, никак не могу утолить жажду.

Фима ветром проносилась по избе и ни капли не проливала из полного ковша. Лицо у нее пылало, как две лучины в светце, она не глядела на парней. А те только и ожидали, когда Фима поднимется из-за прялки, чтобы увидеть ее рост, стать, походку. Настасья тоже подходила к Фиме и, наклонившись над ее прялкой, проникновенно говорила:

— Вай, Фима, уж мне такую тонкую нитку ни за что не спрясть!

Фима краснела еще больше.

Степа сам, пожалуй, не скоро бы догадался, зачем эти парни каждый вечер повадились к Самаркиным. В прошлом году никого не было, а в этом — отбоя нет. Ему разъяснил всезнающий Володя:

— Они приходят смотреть на твою сестру. Вот кому из них она больше всех понравится, тот пришлет к ней сватов.

Теперь Степа стал смотреть на этих вечерних посетителей исподлобья. Ему и в ум не приходило, что Фима со временем выйдет замуж и уйдет жить в чужой дом.

Зачем ей уходить, разве плохо жить у отца с матерью? Он, Степа, никогда никуда не уйдет. Если бы его не послали учиться, он бы и в Алтышеве не появился, жил бы все время у себя дома. На берегу Бездны летом несказанно хорошо, купайся, лови рыбу, доставай вязкий ил и лепи, что тебе вздумается. Надоест лепить, броди по лесу. Зимой там тоже неплохо — можно ходить на лыжах. В морозные дни и в избе нескучно. После того, как отец сложил подтопок, у них всегда было тепло.

Накануне воскресенья женщины не прядут, в избе у Самаркиных становится тихо. Сразу после возвращения из бани ужинают и ложатся спать. Фима спит на печи, возле бабушки Олены. Иногда Степа осторожно перебирается к ним на печь и ложится между ними. Шепотом начинает допытываться у сестры: не собирается ли она замуж за кого-нибудь из этих парней?

— Не выйду я замуж, братец, никогда не выйду, — шепчет она ему в ответ.

— Если они еще придут, я их погоню кочергой!

— Не делай этого, — шепчет Фима. — Смеяться над тобой будут, скажут, сестру стережет.

— Пускай смеются, я все равно погоню их кочергой.

— Тебе, братец, с ними не сладить, их много, а ты один, к тому же еще маленький, — шепчет Фима мягким и ласковым голосом.