Алексей Ермолов - Записки русского генерала. 1812 год

Сражение при местечке Островне началось с наступлением вечера, и, возвратясь уже ночью, я донес обо всем главнокомандующему, а от него узнал о приготовлении новой позиции. Я осмотрел ее с началом дня, когда в нее вступили уже войска. Нашел, что она также лесистая, также трудные между войск сообщения, обширная и требует гораздо большего числа сил. На правом фланге два корпуса — графа Остермана и Багговута — отрезаны глубоким оврагом, чрез который и в отсутствие неприятеля с трудом перевозили артиллерию.

На левом фланге были высоты, на которых устроенные батареи могли действовать в продолжение наших линий; переменить боевой порядок невозможно, не затрудняя отступления. Предположив атаку правого крыла, надобно было подкрепить его, а с поспешностью совсем невозможно, разве без артиллерии.

Генералу графу Палену составлен особый авангард, с которым вступил он в дело, сменивши войска генерала Тучкова-первого, графа Остермана и Уварова, недалеко уже от занятой армией позиции. Долго в виду ее удерживал стремление неприятеля. Наконец, отступивши за речку Лучесу, искусно воспользовался крутыми ее берегами для защиты находящихся в нескольких местах бродов.

Французская армия, заняв все против лежащие возвышения, казалось, развернулась для того, чтобы каждому из своих воинов дать зрелище искусного сопротивления с силами несравненно меньшими, показать пример порядка, словом, показать графа Палена и вразумить их, что если российская армия имеет ему подобных, то нужны им усилия необычайные, опыты возможного мужества! Не были вы свидетелями, достойные его сотоварищи: Раевский, равный ему непоколебимым хладнокровием и предусмотрительностью, граф Ламберт, подобный мужеством и распорядительностью, и ты, Меллер-Закомельский, в коем соединены лучшие их свойства, достоинства замечательные, по которому можно упрекнуть одною чрезмерною скромностью.

Неприятель успел переправить часть войск, и видно было намерение его, отбросив авангард к реке, заставить его отходить через город.

Приближалась та минута, в которую все усилия графа Палена могут сделаться тщетными. Не опрокинув авангарда, не мог неприятель сделать наблюдение позиции, занимаемой нашею армией. Главнокомандующий послал в подкрепление несколько баталионов пехоты: приказал генерал-майору Шевичу с полками Первого кавалерийского корпуса приблизиться к левому флангу авангарда, наблюдая пространство между ним и армией.

Внимательно рассмотрев невыгодное расположение армии, решился я представить главнокомандующему об оставлении позиции немедленно. Предложение всеконечно смелое, предприимчивость молодого человека, но расчет, впрочем, был с моей стороны: лучше предпринять отступление с некоторым сомнением, совершить его беспрепятственно, нежели принять сражение и, без сомнения, не иметь надежды на успех, а может быть, подвергнуться совершенному поражению. В одном случае, по мнению моему, можно не отвергнуть сражения, если другая армия готова остановить торжествующего неприятеля и преодолеть его, обессиленного потерею.

Мы были совсем в другом положении. Ближайшие к нам войска в Калуге малые числом, слабые составом, и начальствовавший ими генерал от инфантерии Милорадович по единообразному одеянию называл их воинами. Если бы дождались мы неприятеля в позиции, вероятно, не с фронта начал бы он атаку, но частию войск занимая нас, перешел со всеми силами через реку Лучесу выше, где повсюду есть броды, и обратился бы на левое наше крыло — слабейший пункт, о котором сказал я выше. Невозможно предположить неудачи со стороны неприятеля, но и тогда беспрепятственно отходил он на дорогу к Борисову, усиливался всем корпусом маршала Даву и переходил к наступательным действиям.

Сей день сделал я первый над собой опыт и удостоверился, что крайность — лучшее побуждение к решительности, и что самая трудность предприятия в глазах исчезает. Надобно, чтобы то же убеждение, тот же дух руководил исполнителями. Нет времени размышлению, где одному действию место. Решит часто одна минута!

Главнокомандующий колебался согласиться на мое предложение. Ему как военному министру известно было во всем объеме положение наше и, конечно, требовало глубокого соображения!

Генерал-квартирмейстер Толь, вопреки мнению многих, утверждал, что позиция соединяет все выгоды, что должно принять сражение. Генерал Тучков-первый, видя необходимость отступления, об исполнении его рассуждал не без робости. Решительность не была его свойством: он предлагал отойти ночью [14] «Надобно быть уверену, — сказал я, — что дозволит вам Наполеон дожить до вечера». Но для нас необходимо было выиграть время, чтобы не быть преследуемым по пятам большими силами неприятеля, чему легко подвергнуть замедление с нашей стороны. . Генерал-адъютант барон Корф был моего мнения, не смея утверждать его. Не ищет он стяжать славу мерою опасностей. Подобно мне и многим душа его доступна страху и ей сражение не пища. Простительно чувство боязни, когда опасность угрожает общему благу! Я боялся непреклонности главнокомандующего, боялся и его согласия. Наконец он дает мне повеление об отступлении. Пал жребий, и судьба исхитила у неприятеля лавр победы!